ПАНИ ДОКТОР ИЗ КРИВОЗЕРЬЯ

Клара Рафиковна ЯНГЛЯЕВА.

Родилась в учительской семье в с.Кривозерье Лямбирского района. В 1976 году закончила Мордовский университет.

С 1983 года преподает математику в университете города Белосток, Польша.

- Клара, а почему ты стала математиком? Для женщины это нетрадиционно, сразу почему-то вспоминается Софья Ковалевская.

- Мой дедушка Ибрагим Айнетдинович Янгляев работал в Пензенском губисполкоме, затем был директором школы в Аксенове, а потом в родном селе Кривозерье. Отец Рафик Ибрагимович и мать Гельджихан Ибрагимовна - учителя.

По семейной традиции и я решила для себя, что стану учительницей, причем учительницей математики. Я любила этот предмет. Отец тоже хотел, чтобы я стала учительницей, а маме хотелось, чтобы я стала врачом.

Поехала сдавать документы в пединститут. По дороге встретилась с студентом из нашего села, он посоветовал поступать в университет. Я возразила - в пединституте учиться всего 4 года и я быстро стану учительницей. Он сказал, что если я захочу, то и после университета можно будет работать в школе, зато там преподаватели сильнее и, самое главное, ездить из Кривозерья в университет гораздо ближе.

Он все же убедил меня, хотя в университете пришлось сдавать два экзамена по математике - устно и письменно, а в пединституте золотых медалистов принимали просто по собеседованию. Дома маме сказала, что до пединститута не доехала.

Я не пожалела - сдала эти два экзамена на пятерки и стала студенткой Мордовского университета.

В университете я много занималась общественными делами - была председателем студенческого научного общества, старостой группы.

- А как же получилось, что ты не работаешь в школе?

- Университет я окончила с красным дипломом и хотела ехать в село учить детей, но меня уговорили, я осталась на кафедре - при условии, что год поработаю и, если мне не понравится учить студентов, то уйду в школу учить детишек. Год я работала ассистенткой. Понравилось. Потом меня рекомендовали в аспирантуру.

Аспирантом я числилась на кафедре вычислительной математики Мордовского университета, но руководитель у меня был из Киева - профессор, завкафедрой высшей математики Института гражданской авиации, доктор математических наук Ким Галямович Валеев, башкир по национальности.

Он, когда принимал меня в аспирантуру, говорил, что тут немножко другое направление, но он надеется, что татары упрямые и все у меня получится. И действительно, получилось. Когда я защитилась в 1982 году, он сказал, что он не ошибся во мне, что я одна из немногих его учениц, которые действительно сами написали диссертацию.

Сначала я писала диссертацию «Численные методы решения дифференциальных уравнений», потом мы поменяли тему. Диссертация стала называться «Исследование асимптоматического поведения решений разностных уравнений». Получилась хорошая, большая диссертация.

- Клара, как же так получилось, училась в Саранске, в Киеве, а работаешь почему-то в Польше? Да и фамилия твоя на обложке автореферата диссертации не Янгляева, а Гилевич?

- Дело в том, что еще во время аспирантуры я вышла замуж за польского математика Януша Гилевича. Мы учились вместе в аспирантуре. Диссертацию я защитила уже с его фамилией - Клара Гилевич.

После защиты я вернулась в Саранск, у меня родился сын Камиль. Я год поработала на кафедре вычислительной математики. Затем судьба забросила меня в Польшу. Я не хотела уезжать, там было военное положение, объявленное генералом Ярузельским, «Солидарность», но пришлось. Януш приезжал к нам несколько раз из Польши, а я туда не могла ездить, там военное положение было. Это не могло длиться бесконечно и надо было определяться.

В 1983 году в марте мы с сыном туда уехали. И с 1 октября уже начала работать в университете. Тогда это был филиал Варшавского университета в Белостоке. Мы туда поехали потому, что там нам сразу предоставили 4-хкомнатную квартиру.

- Ну и как встретили польские студенты советскую «пани доктора»?

- Я работала, постепенно завоевывала себе позиции в университете. Сначала конечно, все присматривались. Тем более, что тогда была «Солидарность», СССР поддерживал генерала Ярузельского, я из Советского Союза, а советских не любили.

Декан факультета опасался, что студенты будут бойкотировать меня, не будут ходить на занятия, неприятности будут. Но все было нормально.

У меня тогда еще с польским было слабо, я понимала, но говорить мне было трудно, делала много ошибок.

Я сказала студентам, я научу вас математике так хорошо, как смогу, а вас прошу поправлять мой польский язык, я буду только благодарна вам.

Недавно ко мне приходила моя бывшая студентка с просьбой написать рецензию на ее статью и сказала, что когда собирался их выпуск, то вспоминали с особой теплотой трех преподавателей, в том числе и меня. Я сказала, что я, наверное, им запомнилась моим акцентом и смешными ситуациями.

Если говоришь гладко, то студенты это особо не запоминают. А если во время доказательства теоремы возникают какие-то смешные моменты, то это доказательство запоминается надолго.

Я в основном ставила тройки, редко четверки и пятерки. Но все равно меня любили. У меня хорошо пошли дела и в науке - я сделала новые разработки по разностным уравнениям. Но затем я в науке была отброшена далеко назад.

- А в чем причина?

- Дело в том, что мы с мужем там пережили большую личную трагедию - в 1987 году, через год после Чернобыльской атомной катастрофы, в Варшаве умер наш сын Камиль. Ему было всего 5 лет. Мы возили его в самые разные клиники, но нигде, даже в Париже, в Институте онкологии, нам не смогли помочь.

Это разрушило наш брак. Мы решили жить отдельно. Он поехал в другой город, я осталась в Белостоке.

Боль утраты была настолько сильной, что я уже в жизни ничего не хотела. Зимой, в середине учебного года, я собрала чемоданы и уехала на родину, в Мордовию. Но там я оказалась, собственно, не нужна. В университете в Саранске мне сказали, что для меня сейчас нет работы, часы смогут дать только с начала нового учебного года. Жильем никак не обеспечат, только место в общежитие. Это означало, что нужно было ездить каждый день в Саранск электричкой из Кривозерья.

К тому же, когда я пошла в ОВИР МВД, там некая Селезнева мне сказала, что если я захочу навестить могилу своего сына, мне придется просить разрешения в Москве. И то это будет возможно только раз в год.

Я поняла, что сколь бы трудно мне не было в Польше, на родине мне будет еще труднее. Я уехала снова в Белосток. Там на математическом факультете, чтобы мне не было так тяжело вспоминать о сыне, дали еще больше часов преподавания. Действительно, большое количество работы снижало остроту переживаний.

Когда выходишь к студентам и на тебя смотрят сотни глаз, там не расплачешься. Читаешь лекции, проверяешь работы, ведешь дипломников. Мои дипломники очень хорошо защищались, оставались ассистентами на кафедрах, поступали в аспирантуру. Их приглашали в два места в Америку. В общем, я отошла от науки, занималась только преподавательской деятельностью.

Большая нагрузка делает свое дело. Со временем мне стало легче. Я общалась с местными польскими татарами, ходила в местный молитвенный дом (мечеть в Белостоке только строится), подолгу разговаривала с имамом Али Халецким, с его женой пани Хелемой.

Меня снова потянуло к науке и я поехала со свои старыми результатами на международную математическую конференцию в Венгрию и мое выступление, к искреннему моему удивлению, вызвало большой интерес. Я говорила, что это мои старые неопубликованные разработки, что я уже больше наукой не занимаюсь. Действительно, идеи этих результатов были еще из СССР, а окончательно я доделала уже в Польше.

Сэйбр Илейди, профессор из Техаса, предложил мне написать вместе статью по разностным уравнениям. Вот так я снова вошла в науку, начала ездить на международные математические конференции, в том числе на Второй всемирный конгресс по нелинейному анализу в Афинах в июле 1996 года. Там я сделала часовой доклад по своей теме. Сожалею, что не смогла поехать на конференцию по разностным уравнениям на Тайвань.

В среднем 2 раза в год я езжу на такие конференции. Побывала во многих странах мира. Была три раза в США, недавно была в Канаде, Монреале. Оттуда поехала в университет штата Небраска (г.Линкольн), США. Там также выступала по своей теме. Я удивлялась, с какими почестями меня встречали и провожали. Я из Польши, но когда я говорила, что родилась и училась в России, то обо мне уже говорили только как о российском математике. Уже не имеет значения, где ты работаешь, где ты живешь.

- Но ты же сейчас являешься гражданкой Польши?

- Я приняла польское гражданство, потому что ездить в другие страны с польским паспортом гораздо удобнее. Не нужно никаких виз. После распада Советского Союза я три года не меняла своего советского паспорта.

На какой-то границе меня задержали, сказали, что этого государства давно уже нет, что я должна принять российское, украинское или белорусское гражданство.

Я пошла в посольство России в Варшаве, где у меня был знакомый. Там было много народу, меня не пускали. Я дала свою визитку охраннику и меня вызвали. В разговоре с моим знакомым сотрудником выяснилось, что мне придется выбирать. Если я из патриотических чувств, которые у меня, конечно же, есть, стану гражданкой России, то постоянно будут возникать неудобства в переездах через границы и это будет большой трудностью в моем профессиональном развитии. Мне придется по месяцу, по два ожидать виз в разных посольствах. Если я стану гражданкой Польши, то все вопросы по границам исчезают. Так я из советской гражданки стала гражданкой Польши, но при этом вернула себе девичью фамилию, правда, по польским правилам, в мужском варианте. Диссертацию я защитила под фамилией Гилевич, многие мои работы публиковались под этой же фамилией, но я все же решила компенсировать смену гражданства возвратом своей исконной татарской фамилии.

- Кто ты сейчас по степени? Тебя студенты называют пани доктор, разве ты защитила докторскую диссертацию?

- На Западе человек делает одну диссертацию и сразу становится доктором наук. А у нас две ступени. Я сейчас делаю работу, эквивалент нашей докторской диссертации.

В Польше наши кандидаты тоже считаются докторами, но надо еще раз писать диссертацию. Она называется хабилитация - подтверждение уровня. В Польше раньше были доценты, теперь их нет, есть адъюнкты.

Профессор одного университета при переходе в другой университет не сохраняет автоматически своего звания. Но есть так называемый «звычайный профессор». Но это звание дает президент Польши. И оно действительно по всей Польше.

- Нет ли у тебя желания перебраться в Америку или еще в какую-нибудь страну с высоким уровнем качества жизни? Думаю, что такие предложения тебе делались?

- Мне многие друзья говорят, ну что тебя держит в Польше. Конечно, наука не очень хорошо финансируется в Польше, прямо скажем. Правда, лучше чем в России. Все-таки польские ученые свободно ездят по миру на различные конференции, правительство покрывает их расходы, это уже хорошо.

Но я пока не собираюсь никуда переезжать - везде хорошо, где нас нет. Я уже привыкла к Белостоку, к университету, к минимальным социальным условиям. Но самое главное, здесь могила моего сыночка Камиля. К тому же мне из Белостока к родителям ездить удобно, близко. Автобусом до Гродно, оттуда поездом до Москвы и там уж Саранск недалеко.

- Приходилось ли тебе во время поездок на научные конференции встречаться с татарами?

- Татар в математике я не встречала, руководителем у меня был башкир. Встречалась с математиками из Турции. Был один математик из Казани, но он русский.

- В США есть два физика, по национальности татары, один из них собирается лететь в космос.

- Я только слышала в Монреале, что у них в балете есть хороший танцовщик, жаль имя не запомнила.

- В балете татары сильны, достаточно назвать имена покойного Рудольфа Нуриева и нынешнего солиста Лондонского балета в Ковент-Гарден Ирека Мухаммедова.

- Что интересно, русские в эмиграции становятся большими националистами, чем в России. Вот вернулась я из Небраски и встречаю преподавателя одного из белостокских вузов, она православная, русская по национальности. Она говорит, что-то тебя не видать. Говорю, я собираюсь писать книгу, была в Канаде говорю, в других местах. И рассказываю, с какими почестями была принята в Америке. Говорю, никак не ожидала - хотя в узком кругу специалистов мое имя известно широко, но чтобы так встречали? Она говорит, а-а, Клинтон тебя хорошо встретил! Он же как Гитлер! Ну, конечно, говорю, НАТО не должно бы бомбить Сербию, действительно, НАТО нарушило свои принципы, не нападать, пока его не атакуют, но...

- Мне приходилось бывать несколько раз в гостях у татар Минска. Они утеряли язык, говорят по-белорусски. Сейчас на курсах учат крымско-татарский и казанско-татарский языки. А как живут татары в Польше?

- Белостокские телевизионщики давно меня уговаривают, чтобы я дала им интервью - мол, их татары уже давно утеряли свой язык, а я могу говорить на своем родном языке. Им хотелось бы, чтобы я что-то сказала на татарском языке.

Вообще татар в Польше уважают. Там говорят, что польские татары большие патриоты, чем сами поляки. Татары живут в Польше еще с начала XIV в. и всегда активно защищали ее.

Самым последним польским воинским соединением, сопротивлявшимся немцам в 1939 году, был Татарский эскадрон 13-го уланского полка, в котором служил нынешний имам Варшавского и Белостокского воеводств Али Халецки. Этот полк в мирное располагался в Новой Вилейце, эскадроном командовал ротмистр Александр Ельяшевич, мусульманин. У эскадрона был свой бунчук старотатарского образца, а также свой имам - поволжский татарин Сунгатулла Хабибуллин. (Татарские полки в Польше и Литве назывались уланскими по имени наиболее известного командира такого полка - Александра Улана, чья фамилия происходит от зо-лотоордынского титула «улан», означавшего принадлежность человека к роду Чингизхана. Позже уланскими стали называться все кавалерийские полки, построенные по образцу татарских полков легкой кавалерии. - Прим.И.Б.) Последний бой эскадрона состоялся под деревней Суховоля на Любельшчизне. Али Халецки попал в плен к немцам и был освобожден только Красной Армией.

Я постоянно общаюсь с имамом Али Халецким и его женой пани Хелемой. Это очень душевные люди. Они утешали меня после смерти моего сына, пан Халецки читал молитвы над могилой моего Камиля, похороненного в Белостоке.

Два мусульманских кладбища, так называемые мизары, есть в селах Бохоники и Крушыняны. Мы ездим на мусульманские праздники в село Крушыняны, в 70 километрах от Белостока. Туда очень много польских мусульман приезжает. Раньше туда пешком даже ходили, как бы хадж совершали.

Я вообще за идею, чтобы татары объединялись, где бы ни родились, чтобы помогали друг другу. Если где я встречу кого-то, помогаю, пусть он даже, может, забыл родной язык. Главное, чтобы он помнил свое происхождение.

Евреи свыше тысячи лет не говорили на своем языке и не забыли, кто они. Во время конференции в Иерусалиме мне показалось, что половина израильских математиков говорят преимущественно на русском языке. Тем не менее они все помогают друг другу. Нам, татарам, есть с кого брать пример.

Белостокский университет

До 1997 года - филиал Варшавского университета.

В университете есть физико-математический, экономический, гуманитарный, юридический, психолого-педагогический факультеты, а также Институт подготовки учителей иностранных языков.

При университете работают академический хор, студенческий центр, воздухоплавательный клуб и другие центры досуга.

При математическом факультете существует Институт математики, где есть кафедры алгебры, прикладной математики, компьютерной науки, основ геометрии, математического анализа, математической логики, теории множества и топологии, а также библиотека и две лаборатории - математической дидактики и компьютерная.