ПОЛЕТНЫЕ ПА И ЛЮБОВЬ ЗЕМНАЯ РАФАИЛА ГИЗАТУЛЛИНА

Мила МЕЛЬНИКОВА

Этого импозантного мужчину с вдохновенно-романтичным взором серо-голубых, ясных глаз я давно приметила среди местных завсегдатаев театра. Он непременно присутствует на любой премьере. Но представьте, каково видеть его на театральном капустнике, еще и лихо отплясывающим. Седовласый господин столь элегантно выделывал виртуозные па, что отнюдь не всякому юноше по плечу.

"Ничего себе, - опешила я и свое нескрываемое удивление обратила к директору Русского драматического театра А.И. Марычеву. - Откуда он?" "А у него самого порас-спроси, - посоветовал Анатолий Иванович. - Преинтереснейшая, между прочим, личность".

С разговора о танцах и началось наше знакомство с Рафаилом Рифгатовичем Гизатуллиным, чья профессия вопреки моим предположениям, оказалась достаточно далекой от сферы искусства. Он возглавляет службу управления воздушного движения Саранского аэропорта. Что касается хореографии...

Плясать учился с Рудольфом Нуреевым

- Почти полвека назад рядом с нашей школой, - не без удовольствия вспоминает Рафаил Рифгатович свое детство в Уфе, - находился Дворец пионеров, где действовал хореографический кружок. В сущности, мы были обычными уличными мальчишками, в меру озорными, отчасти хулиганистыми. Короче, отнюдь не маменькины сыночки-паиньки. Летом гоняли футбол, бегали на речку, зимой катались на коньках. Наша компания - пятеро близких по возрасту приятелей, в том числе и Рудик Нуреев. Он на год старше меня, но его семья жила по соседству с нашей, и мы дружили.

Рудик первым записался в тот кружок. Потом нас позвал. Видно, там парней не хватало. Хотя дворовым пацанам, понятно, далеко до эстетства (известно, какие страсти будоражат кровь подростков!), тем не менее, раз заглянув на репетицию, мы будто подверглись влиянию невероятного волшебства. Неведомая сила непреодолимо тянула нас в балетную студию.

Дело в том, что во время войны труппы многих столичных театров, также, как и промышленные предприятия, из западных районов страны отправляли в тыл, на Восток, на Урал. Вот так в Уфе оказалась и прима-балерина прославленной Мариинки Елена Константиновна Войтович, эвакуированная из блокадного Ленинграда. Нам повезло, что после победы она задержалась в Башкирии. Великолепная танцовщица и педагог, человек высочайшей интеллигентности, Елена Константиновна буквально заворожила нас балетом. Под стать ей были два концертмейстера - сестры Ирина Александровна и Ольга Александровна Воронины, милейшие люди и отличные музыканты.

Поверите? Мы лет пять с упоением занимались во Дворце пионеров, даже уже давно выйдя из пионерского возраста.

Ставили настоящие спектакли, отрывки из классических балетов, ну и исполняли характерные, народные танцы.

- На публике?

- Да. Однажды все зимние каникулы целиком обслуживали новогодние праздники. С утра до вечера ежедневно давали по четыре представления на елках. А летом регулярно ездили с выступлениями по загородным детским лагерям.

- Бесплатно?

- Разумеется. В ту пору никто и не думал о денежных вознаграждениях. Поощряли почетными грамотами. Мы и этому были довольны. Да, раз в качестве подарка вручили мне мандолину.

- А вы не мечтали о серьезной сценической карьере?

- Нет. Нам просто нравилась та сказочная атмосфера прекрасного, царившая в студии. Пожалуй, единственный, кто сразу выделился - Рудик. Он был одержим сценой, хореографией. И его природные физические данные как нельзя лучше подходили для балета. И внутренне он был полностью погружен в мир, где чувства и мысли передаются языком пластики, через гармонию движения, жестов.

- Тогда, естественно, даже самая расхорошая студийная самодеятельность не могла удовлетворить стремление сверхординарной натуры Нуреева?

- Да. После школы Рудика с охотой приняли в штат Башкирского государственного театра оперы и балета. Другие кружковцы тоже, кстати, чтобы теперь чуть-чуть подзаработать на мороженое и кино, иногда выходили на сцену в массовках. Но Рудик относился к театру абсолютно серьезно. И на профессиональных подмостках быстро добился отличных результатов.

В 1957 году во время декады башкирского искусства в Москве Нуреева командировали на гастроли в столицу. Он там исполнял национальный танец и танец с лентой. И настолько потряс присутствовавших на концерте, что его тут же пригласили на учебу в Ленинград. А ведь ему почти двадцать лет стукнуло. Для балета это очень много.

- Домой после он уже не захотел вернутся?

- Пока учился, на каникулы Рудик регулярно приезжал в Уфу, мы встречались.

- Как строилось ваше общение? Жизнь в северной столице как-то сказалась на его характере?

- Разумеется, Рудик заметно изменился. То есть ощущалось, что он заметно вырос культурно, расширился его кругозор. Через год он свободно разговаривал по-англий-ски, прилично музицировал на фортепиано. Ему вообще всегда было присуще чувство собственного достоинства, то есть он осознавал, что способен на большее, нежели другие. Но в дружбе он никогда не выказывал какого-либо пренебрежения, высокомерия.

- Можно сказать, был человеком коммуникабельным?

- Для самоутверждения в творческой среде недостаточно простого умения находить контакт с окружающими. Рудику, судя по всему, не очень легко давалось становления своего «я» в столичной артистической атмосфере. Он испытывал явное пренебрежение к себе с их стороны, подогреваемое элементарной завистью. Рудик находился в постоянном напряжении. Говорил: «Стоит мне лишь каплю оступиться - все, съедят». В конце концов то, что он решил не возвращаться из-за границы, - закономерно.

- Вам известны какие-либо, кроме балета, увлечения Нуреева?

- Еще мальчишкой он принялся коллекционировать открытки.

- Какого-то определенного содержания?

- Все, что связано с искусством: репродукции картин, памятники архитектуры и т.п. Он скопил массу открыток, где изображался Ленинград. Он обожал все красивое.

- А это...

- Знаю, знаю, о чем Вы хотите спросить. Рудик, конечно, мог слегка пофлиртовать с кем-нибудь из девушек, но ни за кем конкретно он не ухаживал.

- А, простите, как с мужчинами себя вел?

- Как мужчина. Каких-либо сексуальных патологий совершенно не обнаруживалось. И я не верю в то, что сейчас насочиняли, напридумывали о его "голубых" связях. Увы, не всем дано понять, насколько глубоко можно уходить в творчество, которое поглощает собою остальные естественные плотские потребности.

Кстати, сам Рудик признавался, что чуть не женился на одной из своих партнерш. Им даже в Ленинграде давали на двоих квартиру.

Я очень жалею, что после его эмиграции нам так и не удалось свидеться. Кроме воспоминаний, у меня осталось лишь несколько подписанных Рудиком фотографий.

Первым делом, первым делом самолеты

- Рафаил Рифгатович, значит, Вы не намеревались связывать свою судьбу с искусством?

- Для того, вероятно, во мне талантов недостаточно. Мое призвание в другом.

После школы в 1957 году я поступал в Грозненское военное училище начального уровне подготовки летнего состава. Кстати, в ту пору там как раз тоже вспыхнул конфликт между местными чеченцами и русскими. Правда, тогда трения удалось уладить гораздо быстрей и меньшими потерями. Через год я перевелся уже в Качинское высшее военно-авиационное училище. Там программа обучения была рассчитана на пять лет. Но в шестидесятом году Никита Хрущев подписал указ о значительном сокращении численности Вооруженных сил - на 1200 тысяч человек. Ну и, естественно, поскольку сочли, что будто для обороноспособности страны достаточно иметь ракетные части, а прочая авиация армии вроде без надобности, молодых летчиков демобилизовали.

Я вернулся в Уфу. Сдал документы в Уфимский авиационный институт, где готовили кадры для гражданского небесного флота, на вечернее отделение. И параллельно с этим трудился на одном из так называемых закрытых заводов. А уж, как защитил диплом, в 1966 году устроился на службу в уфимский аэропорт. Два года работал инженером по ремонту самолетов, начальником смены. И тут направили меня в Ленинградскую академию гражданской авиации для повышения квалификации, то есть на курсы совершенствования высшего командного состава. А уж оттуда меня направили в Мордовию на должность заместителя командира Саранского объединенного авиаотряда по политической части. В этом году исполняется ровно тридцать лет, как мы сюда переехали и моего «боевого» стажа в Мордов-ской авиации, последнее десятилетие несу службу заместителя начальника аэропорта по управлению воздушным движением.

Но жена, семья, театр не потом

- А все-таки театр Вы любите?

- Конечно. Иначе и невозможно, ведь здесь художником-модельером по костюмам трудится моя супруга Мила Сабировна, которую я люблю прежде всего и больше всего на свете. Кстати, она не только отличная жена и мама, но и как раз необычайно творчески талантлива. Моя дорогая первая из неартистов удостоилась в Мордовии звания «Заслуженный работник культуры республики».

- Интересно, где Вы ее отыскали?

- С Милой мы познакомились еще в школе. Потом, пока я учился на летчика, постоянно переписывались.

- Неужели за годы разлуки бравому курсанту не приглянулась ни одна южная красавица?

- А разве есть прекраснее моей Милочки? Я, клянусь, не встречал. А в военном училище в ту пору дисциплину блюли строго. Не до шашней. И, вроде, там особо и негде было знакомиться, встречаться.

- Кто хочет, тот, сказывают, всегда найдет.

- Значит, не хотел. Я искренне благодарен Богу за то, что Он свел нас на этой земле. Трепетное чувство к моей Миле, поселившееся во мне в ранней юности, за сорок совместно прожитых лет ни чуть не остыло. Кстати, поженились мы в августе на день авиации. За это время ни разу не скандалили и всегда понимали друг друга без слов.

- Стихи случайно не слагали?

- Ну, стихами я это не считаю. Но каждый год ко дню рождения, на 8 Марта, иногда и к Новому году сочиняю для нее поздравления. (На самом деле у Рафаила Рифгатовича получаются дивные посвящения, воспевающие неиссякаемую внешнюю и внутреннюю прелесть возлюбленной женщины. Единственной, неповторимой счастливо дарованной Господом раз и навсегда. Посвящения в стиле восточной поэзии, языком изысканных образов, но насквозь проникнутые душевной искренностью автора). За четыре десятка лет сотворил их около 120. Вот боюсь повториться. «Загнан в угол рифмой». Теперь, видимо, глядя на мои потуги, и дочка, и внуки пробуют к торжественным датам сочинять мадригалы.

- Кому-нибудь из них не передалась ваша прошлая активная привязанность к сцене?

- Дочка Элла училась в музыкальной школе, но закончила университет. Она по специальности филолог. Внук Артур пробовал заниматься в хореографической школе, но передумал. Может, что получится у младшей внучки Алиночки. Задатки у нее подходящие имеются.

Моя национальность - гуманист

- Мы с женой коренные татары, то есть наши и отцы, и матери - исконные татары. Но так получилось, что родились и юность наша прошли в Уфе среди башкиров и людей разных национальностей. А языком общения, понятным для всех, является русский.

- Но родной-то язык Вы знаете? К примеру, беседу поддержать сумеете?

- Да, конечно, речь я понимаю. Могу подискутировать на какие-нибудь популярные темы: о природе, о погоде. Однако, когда речь зайдет на предмет культуры, политики, постоянно будешь невольно сбиваться на интернациональные определения, русские слова. Думаю-то я по-русски. И прежде, чем сказать что-либо на языке своих предков, мысли сами собой формулируются в фразу на русском, а уж потом я ее перевожу на татарский.

Однако национальности своей никогда не стеснялся. Более того, в прежние годы, когда в опылении хлопковых плантаций Узбекистана или хлебных полей Казахстана участвовали авиаторы всех российских регионов и наш отряд из Мордовии также отправляли туда, меня назначали за главного, поскольку считалось, что мне, как «единоверцу», проще наладить контакт с местными мусульманами. Впрочем, я не ортодокс, а скорее идеолог. И моя идеология - гуманизм.