РАДИОВЕЩАНИЕ НА ТАТАРСКОМ ЯЗЫКЕ:

Моя работа в татаро-башкирской службе Радио Свобода

ЧАСТЬ 3

Сабирджан БАДРЕТДИН

Постепенно Аги начал на меня полагаться фактически, как на своего заместителя. Всегда, когда он уходил в отпуск, он просил меня прилететь в Мюнхен и встать во главе службы. Во время его отсутствия я посещал встречи директоров, определял содержание наших программ и редактировал все тексты. Благодаря этим дополнительным обязанностям, я летал в Мюнхен каждый год и проводил пару месяцев каждого года в Германии.

Во время моего пребывания в Мюнхене в 1990 году мне пришлось научиться читать новости в прямом эфире. Помню, что я и нервничал и, в то же время, был очень возбужденным. Фарида Валрус и я по очереди читали новости во время 10-минутной передачи. Несмотря на подбадривание и поддержку Фариды, я сделал много ошибок и запинался несколько раз. Это было 30-го июня. Несколько дней спустя я интервьюировал бывшего советника президента Горбачева по науке, одного из самых выдающихся исследователей космоса, Роальда Сагдеева. Я беседовал с ним по телефону, после краткого разговора с его женой, Сюзан Эйзенхауэр. На той же самой неделе я взял интервью у еще двух интересных людей: у одного из основателей Татарского общественного центра, Марата Мулюкова, и у известного крымско-татарского активиста Мустафы Джемилева (Кырымоглу). Все эти интервью были немедленно переданы по радио и позднее повторялись в эфире несколько раз.

Но самым запомнившимся днем моего пребывания в Мюнхене в 1990 году было 4-е июля. Событие того дня не имело ничего общего с Радио. В тот день Германия победила Англию в финальном матче чемпионата мира по футболу. До этого я думал, что немцы очень спокойные, сдержанные люди. Как я ошибался! 4-го июля, едва ли через год после воссоединения Германии, улицы обычно сонного Мюнхена совершенно изменились: машины, забитые футбольными фанами, громко и без конца гудели, немецкие флаги были вывешены почти на каждом здании и на каждой машине, молодые мужчины и женщины смеялись, кричали и обнимались, некоторые из них кричали во все горло: "Дойчланд! Дойчланд!" Чувство национальной гордости, которое до этого момента долго сдерживалось, вырвалось наружу. Это было незабываемо. Я немного им завидовал, потому что знал, что большинство татар не смеют выражать свое национальное чувство таким эмоциональным образом. Национальные чувства большинства татар очень заглушены или совсем не существуют.

Моя следующая поездка в Мюнхен состоялась в 1991 году. Аги отдыхал в Испании, где у него был летний домик. Я остался во главе татаро-башкирской службы. В один из уикэндов я составил компанию своему другу, американцу из исследовательского института нашего Радио, и мы пошли в горы. Это было в нескольких часах езды от Мюнхена. После долгих прогулок по горам мы решили передохнуть и пообедать в одном из маленьких кафе, расположенных на холмах. Мы сидели за столиком на террасе, любовались горами и слушали немецкую музыку, передаваемую по местному радио. Вдруг музыкальная программа была прервана сообщением: "В России происходит государственный переворот, танки на улицах Москвы и новый правительственный орган, названный ГКЧП, забирает власть у президента Горбачева". Я решил немедленно вернуться в Мюнхен, чтобы быть уверенным в том, что новость о перевороте будет передана по татаро-башкирской службе как можно быстрее. Обычно новости о необычных и важных событиях передавались немедленно, несмотря на расписание. Но я был в нескольких часах езды от Мюнхена. Как я мог добраться до офиса вовремя? 19 августа 1991 года был выходным днем, поэтому я предполагал, что большинство моих коллег будут вне города. Я думал, что мне придется всех их обзванивать и просить приехать в редакцию. Но, к моему удивлению, большинство моих коллег было уже там. Я почуствовал облегчение от того, что, несмотря на небольшую задержку, наша передача о перевороте в России была в эфире в самый короткий срок.

Несколько месяцев спустя после ухода на пенсию Гаяза Хакимоглу, в татаро-башкирскую службу на работу поступил новый человек. В мюнхенском офисе начала работать необычайно умная и трудолюбивая женщина, которую звали Рива Рюдиссер. Рива родилась в Республике Мордовия в России и провела большую часть своей молодости в Казахстане. Она очень хорошо говорила на татарском, казахском, русском и немецком языках. Вдобавок она легко изъяснялась на французском и быстро осваивала английский. Фарит Аги поручил ей вести программы новостей в прямом эфире. Она была очень дружелюбной, обаятельной женщиной с хорошим чувством юмора.

Несколько месяцев спустя, татаро-башкирская служба приобрела еще одного сотрудника, башкирку Такмилу Мэтьюз. Такмила жила в Дахау со своим мужем немцем. С ее появлением, татаро-башкирская служба наконец смогла начать регулярно вещать на башкирском, так же, как и на татарском. Башкирский язык близок татарскому, и на нем в России говорят в основном в Башкортостане, где родилась Такмила (Такмила на половину мишарка. - Прим.ред.). За все время своего существования татаро-башкирская служба вещала почти исключительно на языке волжских татар, на котором говорят в республике Татарстан в России. Но некоторые из наших программ время от времени выходили в эфир на башкирском языке, на языке крымских татар и даже на русском. Наша служба была единственной, которая вещала на нескольких языках.

Большинство татар, около 75 процентов, живут за пределами Татарстана и никогда не имели возможности учить свой родной язык. Поэтому для нашей службы было резонно включать больше программ на русском языке. Это я и предложил Аги, но он отверг мое предложение, сказав, что наша "целевая аудитория" - это люди, говорящие на татарском языке. Я был не очень удовлетворен его объяснением, частично из-за того, что многие письма от наших слушателей, адресованные специально татаро-башкирской службе, были написаны на русском языке. Письма от слушателей нас очень вдохновляли. Они были весомым доказательством того, что наша работа была не напрасна. Некоторые слушатели хвалили наши программы. Другие предлагали советы или давали ценные предложения, а некоторые даже просили помочь им переехать в Германию. В одном из типичных писем, некто по имени Назмеев Ясави написал из города Ижевска:

"Я слушаю ваши программы с конца ноября. Совершенно случайно я наткнулся на вашу частоту и был удивлен, что люди за рубежом говрят на таком хорошем татарском языке, особенно Фанис Ишимбай [Гарип Султан]."

Через несколько абзацев он продолжал:

"У меня есть несколько замечаний и предложений. Вы правы в том, что объявляете программу ваших передач согласно местному времени в Москве и Уфе. Но вы не можете делать такие объявления, основанные на местном времени в Казани, потому что Казань находится в том же часовом поясе, что и Москва." [Этот абзац требует объяснения: татаро-башкирская служба прекрасно знала, что Казань и Москва находятся в одном и том же часовом поясе и что обычно в Казани ссылаются на "московское время". Но мы использовали выражение "казанское время" из соображений национальной гордости.]

В 1991 году РСЕ/РС ввела компьютеры в свои офисы. К концу года практически все сотрудники использовали компьютеры. В то время использование электронной почты и текстовых редакторов было новинкой. Аги принял решение использовать татарскую клавиатуру, основанную на латинском алфавите. Мне пришлось переключиться с кириллицы на латиницу. Для меня это усложнило процесс чтения и написания текстов. Я довольно долго привыкал к татарской клавиатуре, основанной на латинском алфавите.

Компьютеры сильно повлияли на мою работу, потому что я обычно пишу и переписываю предложения по нескольку раз, работая над текстом. Я старался делать свои тексты как можно более простыми. Я помнил шутливый совет Султана: "Делай так, чтобы предложения были простыми. Даже курица должна понимать текст для радиопередачи". Он был прав: частотные помехи во время радиопередач делают обязательной простоту стиля. Иначе слушатель, который пропустит хоть одно слово, может не понять весь текст. Это, конечно, не означает, что идеи тоже должны быть простыми, наоборот, сложные идеи иногда легче выразить простыми словами. Я помню наши дружеские споры с Фаридой, которая любила писать длинные, сложные предложения, полные редко используемых татарских слов турецкого, арабского и персидского происхождения. Он мотивировала это тем, что наши передачи должны в первую очередь обращаться к татарской интеллигенции в Казани, жаждущей интеллектуального вызова и которая смогла бы оценить по достоинству лингвистическую сложность. Я же считал, что наши программы должны быть направлены на как можно большее количество людей, что означало уделение особого внимания татарской диаспоре, большинство из представителей которой находятся на разных стадиях лингвистической ассимиляции, и которые понимают только базовый татарский. Поэтому я старался не использовать архаичные турецкие или арабские слова, и вместо этого включал русские слова, которые уже стали частью татарского лексикона. Возможно, и я, и Фарида были правы, в конце концов, нам надо было уделять особое внимание обеим частям татарской аудитории.

1991 год мне особенно запомнился из-за очень радостного события: я стал гражданином США. Это было волнующее и радостное событие. С этого времени я мог голосовать на местных и общих выборах, быть присяжным, свободно путешествовать за рубеж без всяких ограничений, и, самое главное, чувствовать, что я принадлежу к великой нации, которая является оплотом свободы и демократии в мире. До того, как я стал американским гражданином, я не мог оставаться в Мюнхене дольше пары месяцев, не рискуя судьбой своего ходатайства на получение гражданства. И Султан, и Аги хотели, чтобы я работал в Мюнхене на регулярной основе. До 1991 года это было невозможным. Как только я стал гражданином США, Аги настоял на том, чтобы я переехал в Германию. Я не хотел этого делать, но мне ничего не оставалось делать, кроме как согласиться.