КАЗАНСКИЙ КОТЁЛ

Вадим ЧУРБАНОВ

Главный редактор газеты “Татарский мир” (Москва)

Татарский национализм – дубина в руках власти и хлеб «озабоченной» интеллигенции.

Татарстан с конца 90-х годов поразительно много сделал для «национального возрождения» татарского народа. Ещё больше предстоит сделать. Но пашут одни, а урожай собирают другие: татарский национализм стал картой в политической игре.

•Почему Президент М. Шаймиев не отмежёвывается от угорелых националистов?

•Почему выгодно быть татарским националистом?

•Почему федеральный центр своей слабой национальной политикой придаёт силу российским этнократиям?

Обо всём этом вы узнаете из статьи «Казанский «котёл».

“Погибоша аки обре” — эта древнерусская идиома в том или ином обличии есть в языке едва ли не любого народа. Ибо часто повторяется исторический парадокс: народы и страны проявляют недюжинную способность в обретении прав и обнаруживают разительное неумение в пользовании ими. “Ты умеешь побеждать, Ганнибал, но ты не умеешь пользоваться победой”, — упрекали карфагеняне великого полководца. Однако если военная победа может быть и бесполезной, экономическая — зыбкой, научная — опасной, то успех в решении национального вопроса всегда феноменален и поэтому чреват противоречиями.

Республика Татарстан в 90-е года добилась, причём на правовой основе, самостоятельности, в Российской Федерации необычайной. Один из мотивов — и, можно сказать, “мотор” — до крайности решительного требования такой самостоятельности сначала и до последних 2-3-х лет имел прямо и резко выраженный национальный характер: Республика Татарстан приняла на себя миссию “национального возрождения” татарского народа посредством воссоздания татарской государственности. На меньшее Казань не соглашалась. И в самом деле: другого шанса могло и не появиться, а татарский этнос русифицировался и на глазах утрачивал свою идентичность.

Определённо, татары получили в лице этнократизировавшейся Республики Татарстан действенный инструмент реализации своего права на самосохранение как этноса, на самобытность, на особенности развития. Бесспорно, за прошедшие годы в области национального развития татары добились куда большего, чем любой другой народ России, в том числе русский. Несомненно, масштаб использования Татарстана как государственной машины, рождённая ею национальная энергетика имеют не больше и не меньше как историческое значение. Подтверждающих это фактов — множество, опровержения тщетны, мелочны, недобросовестны.

Объяснять успех Казани некой инфернальной особостью татар, наречённой великим фантазёром профессором Львом Гумилёвым “пассионарностью”, — значит наводить тень на плетень. Действительная особенность — воля, умение, творческий потенциал власти Республики Татарстан. Конечно, огромную роль сыграли татарская интеллигенция и средства массовой информации, имела значение солидарность толерантной части интеллектуальной элиты России, не лишним оказался международный резонанс “казанского эксперимента”. Трудно сказать, кто был дирижёром: власть ли, татарская интеллигенция, московские либералы или зарубежье. Уже и теперь в среде казанской национальной элиты идут споры добчинских-бобчинских, кто первый сказал “э” — интеллигенция ли “давила” на власть, власти ли использовала “приводные ремни” — история воздаст. Важнее другое: национальное возрождение татар было имплантировано им “сверху”, что вполне объяснимо историей этого народа. Однако воля “верхов” действительно совпала с чаяниями многих татар.

Между тем пьедестал, возводимый “верхами” без тщательно проработанных чертежей, способен оказаться для них же самих лобным местом. О том и забота дней грядущих.

“Кто хочет достичь цели, должен знать её”, — умничал, рисуясь перед Европой, Наполеон. Кабы и в самом деле знать ему цель бесконечных кровопролитных военных побед! Но в его собственном же окружении шептались: он не может перестать завоёвывать, ибо не знает, что ему потом делать со своими победами.

Президент М.Шаймиев — политик иного, не наполеоновского типа: он, следует думать, представлял себе конечный облик “татарского возрождения”. Но пик его ошеломляющих успехов остался позади, и он расчётливо отходит, уступая инициативу федеральному центру с его квазифедералистской “вертикалью власти” — в частности, заменяя идею суверенитета на идею подлинного федерализма, а идею “государства татар” — на идею асимметрии межнациональных отношений. Центр наступает с поразительной опрометчивостью — в том числе нарушая федеральное законодательство — и Казань использует это, демонстрируя изобретательность и упорство.

“Нет ничего, что стоило бы больше двух солдат — терпения и времени”, — доказывал фельдмаршал Михаил Кутузов. Кто ему больше наследует сейчас — Москва или Казань? Однако на “казанском фронте” всё ощутимее сказывается “котёл”. И называется этот “котёл” национализм. Сыграв роль ударной силы, он стал обузой, если не угрозой уже не столько для целостности России, сколько для самих татар.

Национализм, как известно, понятие многозначное и в любом своём значении противоречивое. Если в XIX веке в речи русских интеллигентов понятие “национальный” трактовалось как “простонародный”, а “национальное” — свойственное простому люду, “однородцам, говорящим одним общим языком”, то в наше время национализм — хлеб интеллигенции массового производства, ибо для неё нет проще способа стать значительной и влиятельной, чем обрядившись в тогу спасителя нации. Никудышный, бездарнейший роман, пустое учёное сочинение, банальная, но резкая речь в защиту своей нации и в обличение других наций привлекают общественное внимание и одаривают ореолом бессребренника — даже если националист корыстен, безответственен и туп. Но одного лишь одобрения ему мало: националист бессилен, пока его кто-нибудь не обидит. И если нет обидчика — он его изобретёт: без “врага нации” национализм быстро выдыхается.

Однако национализм не мог бы стать значительным общественным явлением, если бы не существовало людей, не имеющих ничего, чем они могли бы утвердиться в жизни, и поэтому хватающихся за возможность гордиться нацией, к которой они принадлежат. Так хлеб интеллигенции оказывается бурдой для “низов”, заражающихся фанатизмом и ненавистничеством. Национализм — прибежище самых высших слоёв общества и самых низших: у срединного большинства на него иммунитет.

Наконец, национализм — это форма обыденного сознания. Вот только что полученный мною номер еженедельника “Татарские края” — “Татар иле”. На последней полосе — симпатичная заметка Каусарии Валитовой из города Новотроицка Оренбургской области “Токарь Ильгам” о хорошем рабочем человеке, мастере своего дела. Но заканчивается заметка так: “На каждом предприятии нашего города трудятся татары. Мне приятно, что они не плетутся в хвосте, а своим добросовестным трудом показывают пример русским”. Молодцы, конечно, новотроицкие татары — надо, надо показывать пример этим лодырям и неумёхам — русским. И Каусария Валитова молодец — со своей непосредственностью той старушки, что подносила хворост к костру, сжигавшему Джордано Бруно. Но простаки ли редакция газеты и члены её редсовета, в числе которых заместитель Председателя и ещё два депутата Госсовета Республики Татарстан, советник Президента Татарстана, академик, доктор наук…

Говорят: дальше всех заходит не тот, кто не знает, куда идти, а тот, кто не знает, где остановиться. Татарские властители дум — идеологи “национального возрождения” татарского народа были умны, убедительны и авторитетны, когда имели представление о пределах и знали, как к ним идти: сохранение татарского языка посредством обучения ему и расширения сферы его функционирования; через возрождение татарских национальных традиций и народных обычаев, через развитие татарской культуры и преодоление односторонности научных исследований истории татар, в том числе возвращение в духовную жизнь вытесненных из неё достижений минувших времён, расширение межтюркских и других международных культурных и научных связей; через консолидацию татар, проживающих в разных регионах России и в других странах…

Разумеется, и для восстановления чувства национального достоинства татар, и по сугубо прагматическим соображениям пути к решению этих и иных подобных задач была необходимость в самостоятельности Татарстана. Он её взял. И не только взял, но и использует по собственному усмотрению. Это было тем более необходимо, что национальная политика федерального центра и была, и теперь тем более стала невнятной, безликой или даже, похоже, двуличной: полиэтничность и поликонфессиональность Российской Федерации декларируется как её “главное богатство” (В.Путин), а на деле в стране нет федерального представительного органа наций — Совета (Палаты) национальностей или чего-либо подобного им; принят едва ли не умышленно дефективный федеральный закон о национально-культурных автономиях; о центральном телевидении и радио не говорю: какие они “общероссийские” и “многонациональные”, все видят и слышат; о федеральном министре культуры — тоже: этот массовик-затейник выполняет заказ на вестернизацию культурной жизни страны, и культуры российских народов могут заботить его лишь настолько, насколько способны мешать этому.

А вот “частные” примеры. Не припомню, чтобы в еженедельнике российского Минпечати “Книжное обозрение” промелькнуло сообщение о выходе в свет татарской книги (хотя бы таких значительных, как первые тома “Татарской энциклопедии” и “Истории татар”), бурятской или дагестанской. В последнем на сегодняшний день российском своде знаний — трёхтомной “Краткой Российской Энциклопедии” 2003-го года издания есть статьи о весьма незначительных фигурах русской и западной истории и культуры, но “не нашлось места”, скажем, для великого татарского богослова, философа, историка и просветителя Шигабутдина Марджани, выдающегося деятеля татарского национального движения начала ХХ века, писателя, драматурга, публициста Гаяза Исхаки, замечательного татарского живописца, скульптора, графика, искусствоведа Баки Урманче… Газета “Татарский мир” уже писала о том, что в забитой маскультовскими изданиями Москве невозможно купить книги весьма деятельных и искусных татарстанских издательств (равно как и уфимских, петрозаводских, элистинских и т.д.).

Ещё “пример”: В Астраханской областной научной библиотеке с фондом более миллиона томов — всего 280 книг татарских авторов, преимущественно 50-70-х годов издания, и лишь две на татарском языке, да и из них одна — перевод романа Майн Рида. А татары в Астраханской области — второй после русских по численности этнос…

Считается, что о нравственности человека справедливее судить не столько по поступкам, сколько по намерениям. Но о политике-то судят как раз по делам, а не по законам, указам, “комплексным программам” и т.п.

Однако вернёмся к Казани. Здесь тоже с течением лет всё болезнетворнее соотношение намерений и дел. Каково оно сейчас?

Мировая практика свидетельствует, сколь многотрудное, долгое и затратное дело — возрождение национальных языков в многонациональных странах с господствующим языком межнационального общения. В России таковым является русский язык: без совершенного владения им полноценная жизнь человеческая в нашей стране невозможна. Продвинутая часть населения должна владеть ещё и английским: и теперь уже, и тем более в будущем без него тоже успешная деятельность во всё большем числе сфер невозможна. Татарстан с 90-х годов переживает драматическую эпопею насаждения татарского языка: татары должны говорить, читать и писать по-татарски. Несдержанные на язык националисты идут ещё дальше — от долженствования к угрозам: не владеющий татарским языком татарин — не татарин. А кто же? Отщепенец, манкурт и даже предатель. Правда, таковых по России большинство. Но сейчас — не об этом.

В республике для обучения татарскому языку сделано очень много, и в основном грамотно — по науке. Молодое поколение татар здесь выходит из школы с татарским языком. Но… в немалой своей части обнаруживает, что может обходиться и без него: русский и всё больше английский — нужнее. Исчерпав прагматические доводы, татарские властители дум взывают к национальному чувству: знать татарский и пользоваться им — это моральный долг перед предками, перед нацией, её будущим. И всё равно сегодняшний билингвизм по-татарски — это ухудшающееся владение русским и весьма неважный татарский. Оптимисты возлагают надежды на дальнейшее совершенствованием методик обучения татарскому языку и расширение сферы его обращения. Экстремисты настаивают на принуждении. Авантюристы — на придании татарскому статуса государственного языка Российской Федерации (они, видимо, могут представить себе на дорожном указателе в Чечне надпись “Село Самашки” на русском, чеченском и татарском языках или двуязычную печать мэрии города Смоленска).

“И если завтра мой язык исчезнет, то я готов сегодня умереть”, — от сердца грозится великий дагестанец Расул Гамзатов. Но футурологи предвещают исчезновение из обращения в XXI веке многих сотен языков (на 57 процентах языков мира говорят лишь 5 процентов населения планеты), а это означает в лучшем случае “музеефикацию” многих сотен национальных литератур и в конечном счёте национальных культур. Человечество духовно обеднеет — зато получит “всемирную паутину” Интернет, всемирное “безнациональное” телевидение и радио… Русскому языку тоже предстоят тяжкие испытания, равно как и национальным языкам объединённой Европы. Умрёт татарский язык — следующей жертвой “глобализма” может оказаться и русский. Есть над чем ломать головы, требуются громадные усилия и затраты. Но политики и их интеллигентная обслуга называют безвыходным такое положение, ясный и долгий путь из которого им не нравится: он — участь терпеливых, беззаветных и безызвестных тружеников — соли земли всякой нации: учительства, библиотекарей, лингвистов… “Терпение и время!” И ещё: конкретный труд и труд: много могут сделать десять пальцев, если вынуть руки из карманов.

Конечно, нетрудно возразить мне. Вот, к примеру, едва ли не типичная ситуация за пределами Республики Татарстан: в области проживают 100-200 тысяч татар, в областном центре их, скажем, тысяч пятьдесят, а школы с обучением на татарском языке или хотя бы с изучением татарского как третьего языка — наряду с русским и английским — нет; библиотеки или отдела литературы на татарском языке — тоже нет; есть татарская газета с нищенскими ресурсами, но и она издаётся на русском, ибо читающих по-татарски слишком мало. Разъезжающие по регионам деятели из исполкома Всемирного конгресса татар и мающаяся думой, чем бы ей заняться, прохлаждающася в Казани федеральная национально-культурная автономия татар ставят вопрос ребром: интересы татар игнорируются, судьба татарской нации третируется и — наконец: Путин и вообще федеральная власть суть русские шовинисты: татар изничтожают!

Как остановить “геноцид татарского народа”? Подмастерья властителей дум сочиняли обращение в Страсбург, в ООН, к народам мира. Не помогло. Генеральный конструктор татарского национализма разработал идею “Большого Татарстана” — этнократического государства, которое будет управлять татарами во всех регионах через голову и федеральных, и местных властей. Не получается. Со вторым государственным языком России тоже не получится. Остаётся — дело делать. Но это уже не занятие элиты: она не любит черновой работы.

Между тем политическая мудрость состоит в умении различать причины и оправдания. Причины типичной ситуации — слабая национальная политика в Российской Федерации или, более того, её двойственность. Оправдания региональных и местных администраций: татарские школы не удаётся укомплектовать учащимися — и записываются-то в них мало, а через считанные месяцы или год-другой записавшиеся разбегаются; к тому же есть проблемы с учебниками и учителями; татарских книг для библиотек негде взять, но и те, что есть, не пользуются спросом… Оправдания эти несостоятельны настолько же, насколько лжива и коварна любимая идея российских либералов, будто спрос определяет предложение, а последнее будто на спрос никак не влияет. Общество и государство, родители, школа, религия принуждают человека с малых лет к нормам нравственности, к правилам человеческого общежития, к знанию и даже эстетическим вкусам. Это великого немца Канта наряду со звёздным небом больше всего на свете восхищал “нравственный закон внутри человека”. Зато и печалился на склоне своих лет неблагодарностью и душевной чёрствостью своих многочисленных учеников.

Всё это — азбучная истина, известная тысячелетия. Дело “лишь” в способах принуждения. Политический, правовой и моральный предел ему очерчивают гуманистические принципы, индивидуальная воля и прагматизм людей. Принудить говорить, писать, читать, думать на каком бы то ни было языке в наше время в нашей стране невозможно.

Но, как известно, ум всегда в дураках у сердца. Если это сердце пылает национализмом, зависимость ума от него может оказаться опасной — например, обратным результатом: отторжением людей, даже неприязнью к родному языку.

Если в Республике Татарстан проблема татарского языка так или иначе, быстрее или медленнее будет решаться, то в других российских территориях всё обстоит сложнее. К примеру, в Тюменской области живут люди 120 национальностей. Сколько национальных школ нужно здесь создать? В 86 татарских деревнях из 100 с небольшим в этой области татарскому языку обучают, в некоторых сёлах — нет, ибо и школ-то там нет; рассеянные по городу Тюмени более 5 тысяч детей-татар тоже не обучаются исторически родному языку: ездить в специализированные школы далеко, а в смешанных по национальному признаку классах татарский язык не преподают. Некоторые татарстанские СМИ, государственные и общественные деятели винят тюменские (московские, петербургские, челябинские и т.д.) власти в “антитатарских настроениях”, “игнорировании”, “шовинизме”.

Безусловно, хорошо, если дети знают язык своих предков. Конечно, государство обязано это обеспечивать, а общество этому — содействовать. Но каков “навар” со спекуляций на трудностях — от нежелания немалой части юной поросли и их родителей осваивать татарский язык, неусердия местных властей, ограниченности материальных, финансовых и кадровых ресурсов, неразвитости систем обучения языкам с использованием радио, телевидения, компьютеров! В конце концов, проблема сохранения и использования языков “нацменьшинств” существует во всех без исключения многонациональных странах мира. И ещё: лучшее — враг хорошего, поэтому надо ли форсировать перевод татарской письменности на латинскую графику? Если даже Государственная Дума и имела право ввести запретную на иные, кроме кириллицы, графики поправку к федеральному закону о языках, всё равно не следовало ей этого делать: естественнее, если такие вопросы решают народы России в лице своих законодательных органов. Но одно дело — получить право, другое — воспользоваться им. Тем более, что большинство российских этносов не имеют своей государственности, а Госсовет Татарстана волен решать лишь за четверть или немногим более того татар, ибо подавляющее большинство их живёт за пределами республики и с введением в ней латиницы ещё более отдалится от Казани…

Не стану более углубляться в языковую проблематику — она многогранна, имеет множество аспектов, в том числе чисто лингвистических и даже правовых, требует обстоятельности и аккуратности. Но нельзя обойти такой факт: в самой Казани литературы на татарском языке издаётся мало, причём считается, что 5.000 — уже “массовый тираж”. А на самом деле это 0,0007 экземпляра на одного российского татарина, и чтобы каждый получил по целому экземпляру, при нынешних масштабах книгоиздания ждать придётся… 143 года. Не лучше дело и с татароязычными газетами и журналами.

А хуже всего — пассивность региональных и местных организаций татар. Важно понять причины этого безразличия и открыть пути к его преодолению. Однако это не только самые важные задачи, но и самые трудные. И к тому же рискованные, если не сказать — опасные. Опасные тем, что “массы” не всё то хотят, что им предлагают казанские властители дум. Жениться и замуж выходить, к примеру, хотят по любви, и преимущественно не с той целью, чтобы предотвращать или, напротив, усиливать ассимиляционные процессы. Одеваться хотят по собственному вкусу, средствам, моде, а не под диктовку политических конструкторов или мулл. Верить или не верить в Бога хотят по собственному выбору, который называется свободой совести, а не по “проекту”, который навязывается уже не только воспламенённой частью татарской национальной интеллигенции, но и высокопоставленными государственными мужами.

Есть, к примеру, такой экстравагантный государственный чиновник с невнятной должностью — Полномочный (с заглавной буквы — никак не иначе!) представитель Республики Татарстан в Российской Федерации — не при федеральном Правительстве или иных органах власти, а именно “в Российской Федерации” — их превосходительство посол в иностранной державе, стало быть. Но у настоящих послов функция весьма ограниченная: они выражают лишь официальное мнение. Так вот, их превосходительство в интервью издающейся в Вологде татарской газете “Иман” с указанием своего титула, да ещё и под заголовком “Национальный вопрос глазами официальных лиц” говорит — цитирую: “одним из определяющих факторов принадлежности к татарскому этносу является вероисповедание ислама”. Чем отлучает неверующего татарина или татарина, к примеру, христианской веры, от татарской нации. Но ведь в Конституции Российской Федерации и в Конституции Республики Татарстан провозглашена свобода совести! Однако ни МИД РФ не выразил протеста против посягательства господина Полномочного представителя Татарстана на права граждан России, ни, кажется, официальное руководство республики его на место не поставило.

Ещё цитата из их превосходительства: “Не распространяясь на различных направлениях ислама, “джадидизме, “евроисламе”, более приемлемых для тюрко-татар (так в оригинале — В.Ч.)… хочу ещё раз подтвердить: идеологией самосохранения татарского этноса является тюркизм, а её ядром — тюрко-ислам”. Опять же — см. Конституцию Республики Татарстан. К тому же и Президент М.Шаймиев говорит — к примеру, в интервью нашей газете: “Идеология национального возрождения татар изложена в Декларации о суверенитете Республики Татарстан и в нашей Конституции” (“Татарский мир”, № 5(15), март 2003 г.). У Президента Татарстана и его Полномочного представителя — разные государственные идеологии?

Не стану распространяться о несусветных высказываниях депутатов Госсовета Татарстана (“многовековая русская оккупация исторических земель татар”; “достижения Российской империи принесли служившие ей татары, иначе этот гигант на глиняных ногах рухнул бы”; “русские не знают, что такое свобода, поэтому они и нам её не дают”; “татарские мусульмане должны жить по исламскому календарю и летоисчислению, они не должны работать по пятницам и пользоваться магазинами, продающими продукты питания, обработанные не по правилам ислама”; “конституция Татарстана должна признать основные требования шариата” и т.п.) — хотя они тоже официальные лица, но в немалой части всё-таки не профессиональные политики — писатели, учёные, а у них, как известно, профессиональная болезнь бывает: ум уходит в талант.

Однако если официальные лица искажены гримасами ультранационализма, то что же ожидать от неофициальных?

Учредитель и главный редактор казанской “независимой газеты” “Звезда Поволжья”, а на деле рупор весьма не частных структур, не сочинил своей “идеологии спасения татарского народа”: он преимущественно специализируется на “постановке проблем” перед другими идеологами. Делается это старинным приёмом политических шулеров — “синтезированием” достоверных сведений со слухами, сплетнями, полоумными собственными выдумками — и пожалуйста: и элита, и обыватели брезгливо морщатся, но… читают. Видимо, полагают, что кое-что тут неспроста, нет дыма без огня. Тем более что и в самом деле “Звезда Поволжья” порой выбалтывает то, о чём в татарстанских “верхах” говорят лишь в узком кругу.

Вот выдержки из августовского сочинения учредителя и главного редактора “Звезды Поволжья” из номера с выносами над логотипом: “Просуществует ли Татарстан до 2014 года? — стр. 1. Выборы в Думу отменят? — стр. 3”. Интригует? Но выборы в Думу не отменят — это точно. Значит, и Татарстан до 2014 года просуществует. Однако хочется бороться, а для этого нужен враг.

“Будет ли существовать Республика Татарстан или выродится в химеру? Есть ли объективно силы, которые сумеют противопоставить федеральной силе свою достойную республиканскую идеологическую парадигму или всё сводится к традиционной борьбе за ресурсы? Если республиканская элита прагматична и готова в “борьбе за ресурсы” сдать принципиальные позиции (лучше, если подороже), то вопрос только в цене суверенитета (хорошо, если федеральные власти расщедрятся и дадут в качестве отступного несколько миллиардов долларов за пять-семь лет, но, скорее всего, и этого не будет после смены президента в Татарстане). Продажна ли татарская элита?

Как говорят в администрации Кириенко (…) мы (?) не верим, что за политикой суверенитета стоит что-то серьёзное, это лишь мнение примерно тысячи “озабоченных” татарских интеллектуалов и оголтелое требование денег. Народу всё это до лампочки, ему нужно только решение задач личного благосостояния. Мол, всё Шаймиев и его окружение высосали из пальца. Без сомнения, это весьма узколобое понимание серьёзного вопроса”.

Далее учредитель и главный редактор “частной” газеты укоряет федеральные власти в цинизме, в насаждении “черносотенного рецидива “великодержавности”. (Вот уж вправду сказано, что если бы люди употребляли только те слова, смысл которых действительно знают, в мире наступила бы тишина). Потом объясняет, ссылаясь на Карла Маркса (пригодился!), что идеи, когда они овладевают массами, становятся гигантской материальной силой. Далее, расправившись с федеральным центром, сетует на то, что Татарстану приходится “неуклонно отступать”, потому что “позиция федерального центра по отношению к Татарстану безнравственна”.

Наконец, доходит дело и до Казани: “В принципе татарская концепция суверенитета опирается на дилетантизм. Убедительная “доктрина Шаймиева” не выработана. Идея суверенитета во многом стихийна. Это идёт от традиционного недоверия советских производственников к парторгам. Нет мощной стройной концепции, нет идеи, поэтому нет и народной “материальной силы”.

Но если так, то получают почву люди “в администрации Кириенко”, полагающие, будто суверенитет Татарстана (а вместе с тем и “национальное возрождение” татар, в том числе на основе идеологии “тюрко-исламизма”) — это выдумка “тысячи” интеллигентов, слепо или цинично обслуживающих желающих заполучить в свою собственность татарстанскую нефть. Рассматривать эту тему “хозяин” “Звезды Поволжья” не может: она в Казани под табу. Но что-то же надо сказать про нефть — она же есть! В таких случаях, конечно, беспроигрышно обратить взор к Всевышнему. Что “хозяин” и делает: “Но нефть — это просто дар, возможно, и не случайный (?), наследство. Идея свободы и самостоятельного развития священна для любого народа, как и для любого отдельно взятого человека”. То есть нефть тут ни при чём”.

И заключительный аккорд: “Любая попытка ограничить народ, ввести его в рабское, несамостоятельное положение вызывает сильный закономерный протест”.

Если дело дошло до рабства сегодняшних татар в путинской России — о чём говорить? Путина, Шаймиева и тысячу его “озабоченных” интеллигентов — под суд. И более того: Джордж Буш, что тебе Ирак — высаживай десант в России!

…Национализм — “котёл”, в который залез Татарстан, не думая, как будет из него выбираться. Не следует преувеличивать масштабов этого “котла”: не так уж много людей в нём выварено. Однако совсем другое дело его глубина: “когда я спустился на самое дно — снизу постучали”…

Что ждёт татар, какое варево выплеснется на них из “котла” завтра, в пору передела власти?..

Перепечатка из газеты "Татарский мир" (№13, 2003 г.)

http://www.tatmir.ru/article.shtml?article=163&section=0&heading=0