СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ ДРУГА И СПОДВИЖНИКА

Ромуальдас МАКАВЯЦКАС

Весть о смерти друга, Ибрагима Канапацкого, пришла внезапно. Сначала никак не мог этому поверить. Думал, что это ошибка. Потом горечь утраты пронзила меня всего и долго держала в оцепенении. Прошло определенное время, пока сумел прийти в себя. Понял: такова жизнь.

Меня с ним связывали 15 лет нашего общего дела: через татароведение, через исследование традиций своего народа мы старались и стараемся ему служить. Может, это звучит высокопарно, но в этом была суть нашей с ним дружбы. Особо ярко любовь к своему народу проявилась у Ибрагима. Она стала его профессией, основным делом его жизни, и как жаль, что мы поняли это только после его преждевременной смерти.

Ибрагим Канапацкий родился в 1949 г., в тяжелое послевоенное время, когда страна еще залечивала свои раны, в районном городе Смиловичи, недалеко от Минска. Смиловичи – очень характерный городок. Из примерно 2000 жителей около 500 составляли татары, остальные - евреи, русские и белорусы. Представители разных народов дружили, ходили друг к другу на религиозные, государственные и семейные праздники. Дружили между собой и дети, и взрослые, и старики. Без преувеличения можно утверждать, что в этом проявлялись самые хорошие этнические свойства белорусского народа. Будучи одним из старейших ныне существующих этносов Европы, своими корнями восходящий к Киевской Руси, белорусский народ сегодня имеет спокойный, устоявшийся нрав, не делает резких пассионарных движений и плавен в своем развитии, не реагирует на жизненные мелочи.

Отец Ибрагима, названный Брониславом (в паспорте записан как Борис), занимался типично татарским ремеслом – выделкой кож. После войны государство этот промысел не наладило, а потребность в дубленых овчинах, в коже для производства обуви была большая. Работы было много, и большая многодетная семья жила в достатке. Мать работала в домашнем хозяйстве: растила детей, смотрела за огородами. Она была сестрой послевоенного имама г. Смиловичи – Хасеневича, с детства была религиозной и необыкновенно доброй. Первые и самые главные уроки религиозности и трудолюбия дети получили от нее. Специально воспитанием детей в семье никто не занимался. Они росли среди взрослых и учились на их непосредственном примере.

В раннем детстве Ибрагим переболел полиомиелитом, вследствии чего остался хромым, поэтому в дальнейшем его развитие начало задерживаться. На его счастье, эта проблема разрешилась достаточно удачно. В Смиловичах жил дальний родственник их семьи, инвалид Великой Отечественной войны Самуил Яковлевич Канапацкий. Он ходил на протезе, был музыкантом самоучкой. При городском отделе культуры он организовал духовой оркестр. Имея 12 лет от роду и хороший слух, Ибрагим поступил в этот оркестр, самостоятельно изучил ноты и игру на трубе, прижился в коллективе и играл в нем целых 7 лет, пока не окончил среднюю школу.

Все семь лет оркестр был для Ибрагима народным университетом, его вторым домом. По субботам, а нередко и в другие дни оркестр бесплатно играл на танцплощадке в городском парке. Там собиралась вся молодежь Смиловичей и окружающих деревень; все танцевали, веселились. Руководитель оркестра Самуил Канапацкий был умным и проницательным человеком, поэтому имел большое влияние на членов своего музыкального коллектива, между которыми были добрые, дружеские отношения. Он в большой мере повлиял на дальнейшую судьбу своих оркестрантов, их жизнь.

Постоянно вращаясь в молодежной среде своего города, Ибрагим, как губка, впитывал в себя белорусский национальный юмор, его дух, его энергетику. Он научился общению с людьми, отлично умел рассказывать были и анекдоты всех народов своего городка. Всегда был в центре внимания окружающих. После окончания средней школы у него появилось желание продолжить музыкальное образование, для этого он приехал в Минск и подал документы на музыкальный факультет педагогического института. Но от специальности музыканта его отговорила тетя, мамина сестра, которая жила в Минске и у которой он остановился. Она знала, каким авторитетом в послевоенное время пользовался сельский учитель, и посоветовала ему поступить на исторический факультет Минского госуниверситета. Он так и сделал.

Учился Ибрагим практически на «отлично», заинтересовался историей своей родной многонациональной страны. А она была сложной, так как на протяжении многих веков Белоруссия была в чьей-то зависимости. Университет окончил с красным дипломом и по рекомендации профессора, руководителя дипломной работы, должен был остаться для дальнейшего обучения в аспирантуре при кафедре. Но, как это часто бывает, жизнь с ним сыграла злую шутку: на единственное аспирантское место была принята протеже райкома партии. Пришлось ехать в деревню учителем.

Ибрагим Канапацкий получил предложение работать в Червеньском районе Минской области и уехал в глухую деревню. Год там обучал сельских ребят, был завучем школы. По истечении года в университете нашлось еще одно место для аспиранта; профессор вспомнил про своего способного дипломника и в 1977 г. пригласил его в аспирантуру. С той поры Ибрагим постоянно жил и работал в Минске.

Как белорусско-литовский татарин, аспирант Канапацкий интересовался проблемами национальных меньшинств в СССР. Ездил в длительную командировку в Казахстан, изучал условия жизни репрессированных народов, причины их трагедии, осмысливал особенности советского строя.. Весь собранный материал он обобщил и на его основе написал и защитил кандидатскую диссертацию. Это одна из первых диссертаций в СССР на такую скользкую тему. После защиты диссертации получил приглашение на работу в Белорусский педагогический университет имени Максима Танка. Там в качестве доцента кафедры истории он проработал всю оставшуюся жизнь.

Ибрагим Канапацкий смог открыть одну из трагических страниц истории своего народа, выяснил судьбу двух татарских интеллигентов Польши и Беларуси. Перед Второй мировой войной, в тридцатых годах ХХ столетия, два белорусско-литовских татарина – Мустафа Александрович и Али Воронович – окончили Исламский университет в Каире (Египет). Оба родом из Новогрудского воеводства западной Белоруссии, тогдашней Польши. После окончании учебы муфтият назначил Али Вороновича имамом в Варшавский мусульманский приход. Там намечалось строительство новой мечети, которую обещало финансировать польское правительство. М. Александрович устроился при муфтияте в Вильно (теперь Вильнюс) и начал сотрудничать в «Ежегоднике польско-литовских татар».

17-го сентября 1939 г., после начала Второй мировой войны, Западная Белоруссия была включена в состав Белорусской ССР. В этот момент Мустафа Александрович сумел эмигрировать на запад (позже он обосновался в Нью-Йорке, США). Али Воронович в то время, видимо, перед принятием какого-то решения, посетил родной Новогрудок, где был задержан местным НКВД, и дальнейшая его судьба была неизвестной.

Во время начатой М.Горбачевым перестройки в СССР Ибрагим Канапацкий сумел получить доступ в архив НКВД Новогрудка, нашел все материалы следствия по делу А.Вороновича. Выяснилось, что ему было представлено обвинение в шпионаже в пользу Египта. Во время следствия его подвергли страшным пыткам, пытались вытянуть «списки сотрудников». Из архивных материалов выяснилось, как достойно вел себя Али Воронович во время всего процесса. Весь добытый материал Ибрагим научно переработал и опубликовал в целом ряде статей в республиканской и татарской печати. Несомненно, это его научная заслуга.

Ибрагим Борисович внес значительный вклад в освещение истории своего народа в белорусской среде. До тех пор были хорошо освещены вопросы истории татар, живших среди поляков; естественно, эти материалы были на польском языке. Имелись кое-какие публикации и на литовском языке. Ибрагим Канапацкий с соавторами написал целый ряд книг по истории белорусских татар. В 1980 г. в Минске он издал книгу «По законам братства», в 1993 г. в соавторстве с С.В. Думиным, также в Минске, был опубликован обширный труд «Белорусские татары: минувшее и современность». В 1998 г. Канапацкий совместно с А.Н. Коваленем, А.Ф. Великим и В.Ф. Косовичем написал и издал в Минске книгу «Религия и церковь»; в 2000 г. совместно с А.И. Смоликом - книгу «История культуры белорусских татар». Все эти книги нашли отклики и в среде польских и литовских татар, так как в них рассмотрены проблемы, общие для татар этого региона. Кроме названных выше книг, Ибрагим Борисович Канапацкий за свою недолгую жизнь написал и опубликовал более 200 научных статей. В них он рассмотрел почти все аспекты культуры, религии, вопросы социально-экономической жизни белорусско-литовских татар.

Параллельно с научной работой Ибрагим Борисович активно занимался громадной общественно-культурной деятельностью. В течение многих лет он был председателем мусульманской общины г. Минска, заместителем председателя (муфтия) мусульманской общины Белоруссии, до конца жизни исполнял обязанности заместителя председателя татарской культурно-просветительской организации «Аль-Китаб» в Белоруссии. Одновременно он занимался большой издательской работой: был главным редактором ежеквартальника белорусских татар «Байрам», главным редактором религиозной мусульманской газеты «Жизнь», редактировал и издавал издания – сборник «Рамазан», «Крымские татары в 1944-1994 г.г.», «Аль Джихад», «Аль-Ислам», «40 вопросов и ответов по исламу», «Один день с пророком» и др.

Следует отметить ещё один аспект деятельности Ибрагима Канапацкого. На базе Белорусского педагогического университета имени Максима Танка он за годы своей жизни провел 10 научных конференций по различным проблемам татароведения и ориенталистики. Все эти конференции прошли в г. Минске. Они привлекли внимание общественности разных стран. Изданы сборники материалов всех конференций. На мой взгляд, это титанический труд, и я всегда удивлялся, как все это мог осилить практически один человек, имеющий физические недуги, обремененный семьей. Мне кажется, что главными его помощниками в этом деле была семья, которая полностью служила его делу, а также младший брат Мустафа Канапацкий, политолог, доцент Минского государственного университета.

Опыт проведения конференций по истории и культуре литовских татар до той поры был только в Польше, в Варшавском и Краковском университетах. Но конференции там проводились нерегулярно, далеко не все их материалы были опубликованы. То, что сделал в этой области Ибрагим, не имеет аналогов. После него осталась брешь, которая зияет, и пока не известно, кто и как её восполнит.

Пишу эти заметки об Ибрагиме и думаю о его связи с родными Смиловичами. Не много мы найдем людей, которые бы так много сил отдали своей малой Родине. Сразу после приобретения Белоруссией независимости он в Смиловичах организовал местный татарский комитет. Первыми скрипками в этом комитете были его дальний родственник (как у всех наших татар) Сапар Канапацкий и его жена Зоя, старый смиловичский имам Адам Канапацкий (среди 500 смиловичских татар 200 Канапацких и не менее 150 Хасеневичей). Вместо уничтоженной при Советской власти мечети усилиями этого комитета была построена новая. Сначала это был небольшой каменный домик, купленный на собранные средства. Потом его дополнили просторной пристройкой и минаретом. Получилась добротная мечеть – первая ласточка в вольной и независимой Белоруссии. Сегодня усилиями большого круга татарских активистов отстроены и действуют мечети в Новогрудке, Слониме, Видзах, Ловчицах. Строятся мечети в Клецке и Минске. Заодно необходимо отметить, что среди множества татарских мизяров (кладбищ) на Белоруссии один из самых благоустроенных и красивых (если тут применимо такое понятие) - Смиловичский мизяр.

Мне очень жаль, что я слабо знал семью Ибрагима. Знаком только с его младшим братом Мустафой и дочерью Зариной. Это его ближайшие помощники и соратники. Дочь окончила университет, защитила диссертацию по татарской тематике, и мне доставляло удовольствие слушать ее выступления на наших литовско-татарских ориентах. Образованная молодая женщина, красивая, с внятной и умной речью, она стала еще одним татароведом в нашей белорусско-польско-литовской татарской семье. Я не знаком с женой Ибрагима, правоведом, хотя представляю ее вклад в то благородное дело, которое выполнял Ибрагим при поддержке своей семьи, и благодарю ее за это.

В заключение мне хочется вспомнить о некоторых человеческих чертах Ибрагима Борисовича, о том, как я их видел и воспринимал.

С Ибрагимом мы познакомились в 1991 г. За это время мы ежегодно по 2-3 раза в году встречались на различных конференциях, съездах, собраниях по татароведению, по организационным вопросам нашей религии. В сумме получилось не менее сорока встреч. Часть из них мы вместе жили в гостиницах, общежитиях, и частенько в одной комнате. В таких встречах человек раскрывается почти полностью. Поэтому я и думаю, что могу и имею право судить о характере и некоторых личных качествах Ибрагима Борисовича.

Несмотря на свой физический недостаток, он старался много двигаться. Во время наших совместных экскурсий по татарским местам Варшавы, Гданьска, Новогрудка, Рейж он никогда не показывал своей усталости. Ему были свойственны белорусский народный юмор, умение быть веселым и одаривать своим хорошим настроением других. Он очень легко общался даже с малознакомыми людьми, а для этого необходимы и проницательность, и ум. По любому поводу он мог вставить в речь подходящий анекдот, который, конечно, не был пошлым. Если же речь заходила о серьезных вещах, он сразу становился сосредоточенным, умел концентрироваться на анализируемом вопросе, имел свою точку зрения и умел ее отстаивать.

И еще одна немаловажный момент, касающийся способа совершения молитвы Ибрагимом. Во времена моего сознательного детства, во время Второй мировой войны, я два года жил у бабушки рядом с известной татарской деревней Рейжи. Каждую пятницу мы с бабушкой ходили на намаз в мечеть. Молитва там проходила в виде пения. Пропевался и азан к молитве, и сама «Аль-Фатиха». Это создавало очень волнительную медитационную атмосферу, праздничный настрой, что очень важно в таких случаях. И вдруг у Ибрагима я услышал тот же способ молитвы. У современных татар его нет, особенно обученных молитвам арабами. За сухим и непонятным текстом молитвы там нет ничего чувственного. А тут, при пении, раскрываются человеческие чувства, сам впадаешь в медитационное состояние. Это очень важно, если учесть, что у Ибрагима был отличный слух и звучный голос. Так со мной случилось два раза. Первый раз в 1997 г. после открытия возрожденной Новогрудской мечети мы были на кладбище в Ловчицах, где посетили могилу пастушка Алия Кантуся, которого местные татары считают святым. Во время этого посещения я в первый раз услышал, как хорошо Ибрагим ведет молитву вышеописанным способом.

Второй раз подобное случилось в 2003 г., когда мы рядом с городом Гдыня посещали Пясницкий лес. Здесь поздней осенью 1939 г. немцы расстреляли 12 тысяч поморских интеллигентов Польши. Среди них был самый известный польский татарин междувоенного времени, председатель окружного суда в предвоенной Гдыни – Леон Кричинский, организатор самого известного татарского ежегодника (вышли 3 тома). И вот тогда в лесу, в присутствии 30 татар, Ибрагим таким образом пропел намаз. Я наблюдал, как во время этой молитвы у большинства людей в глазах стояли слезы – настолько их захватило медитационное настроение. Этот способ молитвы, оказавшийся общим для раздельно живущих литовских и белорусских татар, говорящих на разных языках, ясно показывает, что все мы составляем одну этническую группу литовских татар, как по образу жизни, так и по традициям и религии.

Подытоживая свои воспоминания об Ибрагиме Борисовиче Канапацком, хочу подчеркнуть, что многие его человеческие качества мне импонировали. Хотя по возрасту он значительно моложе меня, но каждая встреча с ним становилась своего рода праздником. Мне нравился его мягкий, а при необходимости и жестковатый, юмор, легкая ирония. Его глубоко народная белорусская речь звучала как музыка; его черты мне, человеку, воспитанному на немного иной литовской культуре, были очень близки. За всеми этими внешними проявлениями были видны высокий уровень его образования, его общей культуры.

Заканчивая, смею утверждать, что память о нашем друге долго будет жить в сердцах тех, кто его хорошо знал. Долго будет жить и развиваться начатое и не оконченное им дело его жизни.

28 октября 2005 г.

ОБ АВТОРЕ:

Д-р Ромуальдас Александрович МАКАВЯЦКАС, доцент, Каунас.