КАК НА ВОЙНЕ

Владимир ЛУЗГИН

Нью-Йорк

Мне в жизни повезло: родился в мирное время и испытания войной не прошёл. Бог миловал. Пока. Было два эпизода за все прожитые годы, когда был в ситуациях «как на войне».

В июле 1969 года, когда я служил на космодроме Байконур, здесь произошло то, что я запомнил на долгие годы. Гигантская космическая ракета, нацеленная в небеса, сгорела на старте как фейерверк дьявола.

В тот день наш батальон после полуночи подняли по учебно-боевой тревоге. Загрузившись автоматами и противогазами, мы быстро построились у казармы и маршем удалились в Тюратамскую степь. На эвакуацию. Я служил на 32-й эксплуатационно-технической площадке – здесь космические объекты собирались и проверялись. Пуски проходили на «двойке» недалеко от нас. Здесь злополучный космический корабль, запылав как тысячекратная адская машина, закончил своё существование, разорвавшись на огненные клочья. Ночь превратилась в день. Взрывная волна чудовищной силы повалила меня с ног на жесткие степные колючки. Опытный старшина-сверхсрочник, опередив растерявшегося капитана, громовым голосом закричал: «Всем оставаться на местах!!!! Одеть противогазы!!!! Не дрейфить, мать твою мать!!!!» Поднявшись на ноги, я натянул на голову противогаз и, как завороженный, смотрел на страшный огненный гриб, который с бешеной скоростью двигался в мою сторону. Что я чувствовал? Сейчас, по прошествию стольких лет, я смутно помню, что тогда пережил: страх, растерянность и желание убежать подальше. Но всё обошлось: адская машина побушевала и затихла. Убедившись, что все живы и здоровы, старшина отвел нас в казарму. Дорогой он не проронил ни слова, шел молча, не матерился и никого не доставал. И только у самой казармы произнес: «Молодцы. Не обкакались. С вами можно идти в бой!»

В 6:30 утра, как всегда, нас подняли на утреннюю пробежку. Молодые побежали, а «старики» остались в казарме перекурить и покалякать о случившемся.

Через несколько дней гарнизон выстроили на плацу и штабной замполит зачитал: «При выполнении служебного задания...». Огласил имена погибших, объявил минуту молчания. Я стоял навытяжку на раскаленном от среднеазиатской жары плацу и думал об отце, которого 18 лет от роду забрали в 1941 году на Великую Отечественную. Домой в Буртасс он вернулся в 1943 году с тяжелым ранением. Моему отцу повезло – он с войны пришел израненный, но живой. Если б его убили, то я родился бы с другой фамилией, в другом месте, и у меня была бы совершенно другая судьба.

А жизнь моя, начавшаяся в селе Буртасс, что под Пачелмой, получилась запутанная: от пензенской деревни до Нью-Йорка. Мне много довелось на своём веку повидать и испытать. Но то, что я видел 11 сентября 2001 года, останется в моей памяти на всю оставшуюся жизнь. Когда самолеты, управляемые террористами, врезались в здания Всемирного торгового центра, я в оцепенении и ужасе стоял на тротуаре Sullivan street – в нижней части Манхэттена. Я видел, как живые люди, взявшись за руки, прыгали из окон нью-йоркских высотных башен-близнецов с огромной высоты навстречу смерти. Потом я читал список погибших русских в «Новом Русском Слове», боясь обнаружить знакомое имя. Я был в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года.

Когда американские бомбовозы раздолбали афганских талибов, я умом это не одобрил, но в сердце моем было неподконтрольное злорадство: «Получите, козлы, за издевательства над русскими пленными солдатами!» Я своим рождением принадлежу к русской нации и не люблю, когда обижают моих соплеменников.

А что происходит сейчас? Президент Буш – техасский ковбой – мстит за своих соплеменников, которые погибли 11 сентября. Можно было бы ограничиться Афганистаном и на этом закончить историю. Но Америка хочет показать всем Бен Ладенам, что с ней шутки плохи. И Буш хочет остаться в мировой истории как «крутой парень». Если его не остановить, то бомбы скоро полетят на Тегеран. Возникает вопрос: «Что делать?». Я лично не знаю. Может кто-то подскажет?