«ТАТАРСКАЯ ГАЗЕТА»

ВЕБ-ЭКСКЛЮЗИВ


СТАТИСТИКА НЕ ЗНАЕТ НИЧЕГО, ИЛИ О ЧЕМ УМАЛЧИВАЮТ СЛАДКОГОЛОСЫЕ ФИЛОСОФЫ

Дамир ИСХАКОВ

В трех номерах газеты «Звезда Поволжья» (а также на сайте "Татарской газеты"; см. материал "Статистика знает больше, чем мы думаем". – Прим. ред.) появилась пространная статья кандидата философских наук А.М.Юлдашбаева, больше известного как один из идеологов режима Рахимова в Башкортостане (официальная должность – начальник информационно-аналитического управления администрации президента РБ). Эта публикация, написанная с совершенно конкретной целью – с какой, будет выяснено далее – показательна во многих отношениях, но, самое главное, она весьма точно отражает особенности ментальности правящей башкирской элиты.

В ситуации, когда в Башкортостане назревают серьезные политические перемены – независимо от того, останется г-н Рахимов у власти или нет – обратиться к анализу ключевых идей представителя этнократической элиты соседней республики считаю необходимым прежде всего для того, чтобы понять, с кем в лице господствующей тут группы мы имеем дело. А уже определившись с этим, можно подумать о механизмах защиты в Башкортостане татарских интересов как части предстоящей демократизации политического пространства данного полуфеодального анклава в РФ.

На днях один мой знакомый писатель, человек весьма неглупый, по поводу соседей заметил: «Они, наверное, не слишком хорошо понимают, что если мы все входим в «Единую Россию», национальные барьеры придется убирать. Иначе какой смысл татарам быть сторонниками «ЕР»?» Что же, в качестве отправной методологической базы это замечание более чем заслуживает внимания.

А теперь обратимся к материалу г-на Юлдашбаева с целью конкретизации ведущих идей его идеологически и политически выверенной платформы. На первый взгляд кажется, что начать анализ нужно с самой обширной части его статьи, посвященной рассмотрению и трактовке данных переписей, проходивших на территории Башкортостана и предшествовавших ему административно-территориальных образованиях за последние сто лет. Но внимательно изучив то, что написано сим господином относительно демографических процессов с конца XIX в. в Южном Приуралье, я пришел к выводу, что до перехода к рассмотрению указанных статистических материалов необходим некий общий взгляд на то, чего добивается этот специалист по философии, с легкостью невиданной оперируя с обширным корпусом данных переписей, в которые даже большие знатоки этностатистики заглядывают не без некоторого трепета – в Башкортостане и в Уфимской губернии длительное время шли и идут сложнейшие этнические процессы, разобраться в которых не так-то легко даже специалистам. Отсюда и трудности в интерпретации статистических данных по этой зоне. Говорю об этом со знанием дела, ибо занимаюсь этой проблемой более трех десятков лет.

Прежде всего обращает на себя внимание то, что г-н Юлдашбаев настойчиво проводит идею о достаточной «условности» разделения татар и башкир, когда «весьма затруднительными» оказываются любые попытки «точно пересчитать» эти два народа отдельно друг от друга. Все дело в том, – разъясняет наш достопочтенный знаток философии, что любые стремления провести этническую (в т.ч. и культурно-языковую) границу между башкирами и татарми, попросту «бесплотны». Почему? Да потому, что, как он выражается, эти два народа «навечно и неразлучно связаны друг с другом, как сиамские близнецы». Сделав такой, вообщем-то справедливый вывод, далее он бросает беглый взгляд на переписи советского периода, чтобы извлечь оттуда такое фундаментальное заключение: оказывается, «естественным» состоянием для Башкортостана за советский период являлось примерное равенство численности двух «близнецов». Правда, тут же обнаруживаются кое-какие нарушения «равновесия» в этот период. Скажем, как замечает г-н Юлдашбаев, в 1979 г. Башкирский обком партии вроде бы предпринимал кое-какие шаги в пользу титульного этноса, обеспокоенный тем, что «значительное число башкир признают родным языком татарский». Но, – пишет без какого-либо разбора конкретной ситуации г-н Юлдашбаев, – эти меры обкома скорее всего оказались «неэфективными». Потом в 1989 г. вроде бы из-за партийных установок «многие люди» были введены в республике в «полное заблуждение». Что тут имеется в виду? А следующее: «заблуждающиеся» переписались из «башкир» в «татары». Странно, правда, что наш философ тут же, противореча себе, заявляет, что партийные установки вряд ли сыграли «заметную роль в результатах переписи». Затем по поводу результатов переписи 1989 г. наш аналитик высказывает вот какую небезинтересную реплику: «Ассимиляция башкир продолжается? Или это временная реакция на действия слонов, погулявших в посудной лавке?». Как понять это место статьи? Очень просто, дорогие эфенди. Сей начальник от аналитики весьма настойчиво намекает нам на то, что в 1989 г. в Башкортостане перепись была проведена некорректно. В каком плане? А вот в каком – башкир стало меньше, а татар больше. После таких пассажей для философствующего чиновника настает момент истины и он переходит к главному соображению: «Самым естественным, закономерным (внимание, вот она, ключевая фраза! – Д.И.) итогом переписи 2002 года было бы возвращение былого равновесия». Ах, вот оно что! Как говорят у нас, татар, «орешки-то, оказывается, на дереве». Не понимаете, дорогой читатель? Объясняю. Если по прошлой переписи населения численность башкир уменьшилась на 72 тыс., а татар увеличилась на 180 тыс. чел., для достижения «равновесия» последние должны потерять не менее 100 тыс., а еще лучше – 250 тыс. чтобы братья – башкиры «выравнялись» со своими «близнецами» – татарами.

И вот тут в голову закрадывется шальная мысль: а не для того ли г-ном Юлдашбаевым все эти обширные статистические выкладки совершены, чтобы обосновать предстоящее вот-вот неожиданное обретение в итогах переписи 2002 г. по Башкортостану этого самого «естественного» состояния? Почему я так думаю? Да потому, что совсем скоро именно демографический «прорыв» наших соседей – более чем странный на фоне общих демографических процессов в Волго-Уральском регионе в целом и, что еще более показательно, на фоне тенденций демографического развития самих башкир за последние десятилетия – придется как-то объяснить российскому обществу, федеральным властям, наконец, общественным и политическим организациям татар. Как тут не заняться подготовительными операциями по промыванию наших мозгов? Тем более, что при этом можно попутно ругать политическую оппозицию и хвалить, в надежде, правда, тщетной, на поддержку режима Рахимова со стороны «братского» Татарстана. Другое дело, что татары, уже многократно прочувствовавшие на собственной шкуре, кто кому «брат», практически единогласно, если не считать нескольких продажных фигур из Исполкома Конгресса татар РБ, высказались против местного этнократического режима, в поддержку демократии и тех кандидатов в президенты, кто высказался за предоставление татарскому языку государственного статуса, обеспечивающего подлинное равноправие народов Башкортостана.

После того, как установлена настоящая цель публикации г-на Юлдашбаева, можно обратиться и к его статистическим выкладкам, а также к выводам, извлекаемым им из, как он полагает, – то ли по наивности, то ли по иной причине, – «всезнайки-статистики» в результате своего «трезвого, незашоренного» (каков уровень притязаний, а? – Д.И.) взгляда на эту самую статистику.

Вначале разберемся с демографической ситуацией в Башкортостане второй половины ХХ в. Это нужно сделать для того, чтобы уточнить, что происходило в соседней республике в области «управления» демографическими процессами накануне переписи 1989 г. – той переписи, которая якобы нарушила пресловутое «равновесие» народов РБ, прежде всего, татар и башкир.

Если обратиться к цифрам переписей 1959, 1970 и 1979 г.г., в них отчетливо видна одна «странность»:

Темпы прироста численности татар и башкир в РБ в 1950-1970-х годах

Башкир

Татар

1959-1970 годы + 20.9%

+ 22.9%

1970-1979 годы

+ 4.9 %

-0.4%

Как видно из этих данных, к 1970-м годам в Башкортостане внезапно татары перестают размножаться. Ну и что, – скажет искушенный читатель, такое возможно и по чисто демографическим причинам. Так-то оно так, но есть одно обстоятельство, которое не позволяет видеть в указанных цифрах отражение демографических факторов. Дело в том, что между 1970-1979 г.г. в Татарстане численность татар выросла на 6.8%. Если учесть, что социально-экономические условия в двух соседних республиках в этот период практически не различались, возникает вопрос: что случилось с татарами Башкортостана в 1970-х годах? Довольно долго отмеченный демографический феномен оставался тайной для ученых, ее пытались объяснить по-разному, выдвигая даже отличающиеся друг от друга гипотезы. Однако, на самом деле все обстояло просто и эту тайну века удалось раскрыть автору этих строк в довольно необычных условиях. Было так. Когда в 1987 г. из-за того, что в Башкортостане выявилось массовое недовольство проводившейся там политикой башкиризации татар, готовилось рассмотрение этого вопроса на Пленуме ЦК КПСС (выступал Е. Лигачев). Один из инструкторов аппарата ЦК КПСС – А. Солодовников обратился в ИЯЛИ с просьбой подготовить справку по переписям. Эта работа была поручена мне, и я собрал обширную, очень детальную – вплоть до отдельных селений, информацию, в т.ч. и закрытую (например, из архива Института этнологии и антропологии). Вот тогда и удалось выяснить, что во время переписи 1979 г. ее результаты были сфальсифицированы и этнический состав 373 населенных татарами деревень был изменен – они были записаны башкирскими селами. Так в республике искусственно была завышена численность башкир, а численность татар, естественно, упала. Е. Лигачев, кстати, именно из этих данных и, видимо, еще и из других материалов, сделал совершенно правильный вывод о нарушениях национальной политики в Башкортостане. Тогда партийным органам республики было дано указание исправить допущенные «ошибки». Хотя особых изменений после этого и не последовало (если не считать отставку первого секретаря Башкирского обкома КПСС Шакирова), политика башкиризации на время была остановлена. В итоге, в ходе переписи 1989 г. татар не удалось заставить записываться башкирами. И вот результат: в 1989 г. численность татар в Башкортостане с 940.5 тыс. выросла до 1120.7 тыс. чел. Понятно, что при этом численность башкир уменьшилась (с 935.9 тыс. до 863.8 тыс. чел).

И теперь подумаем: если сегодня в Башкортостане кое-кто говорит о восстановлении некоего «паритета», это есть что? Это есть не что иное, как призыв вернуть ситуацию 1979 года, т.е. к той ситуации, которая сложилась в результате фальсификаций. Ну как при здравом уме можно писать о достижении такого итога? А если это проповедует главный аналитик режима г-на Рахимова, то как не определить этот режим этнократическим?

Сейчас следует разобраться с демографическими данными конца XIX – первой трети ХХ в.в. В первую очередь речь идет о результатах переписей 1897, 1920 и 1926 г.г. (сельскохозяйственная перепись 1912 г. тоже важна, но она все же преследовала несколько иные задачи и поэтому ее материалы требуют особого подхода). Но прежде, чем углубиться в цифры этих переписей, следует остановиться на одном весьма серьезном вопросе.

Суть его в том, что в методическом плане переписи 1897 и 1920 г.г. были построены одинаково, но отличались от переписи 1926 г. Чем? Да тем, что во время двух первых переписей национальность определялась на основе показателя «родного языка». Что это означает? А то, что во время этих переписей прямого вопроса о «национальности» опрашиваемого не было. В то же время в 1926 г. перепись предусматривала два вопроса: о «родном языке» и о «народности» (национальности). С точки зрения мировой статистической науки предпочтителен последний подход. Особенно в тех случаях, когда происходят масштабные этнические процессы, ибо в таких ситуациях без прямого обращения к этническому самосознанию узнать о национальной принадлежности опрашиваемых невозможно. Конечно, чтобы применять эту методику нужны два условия: 1) Наличие вполне сформировавшегося национального самосознания; 2) Применение такого вопроса (вопросов), которые смогли бы вполне адекватно «уловить» это самосознание.

Как же обстояло дело в этнической сфере к 1897 г.? С одной стороны, к концу XIX в. среди татар национальное самосознание еще не было окончательно устоявшимся. Среди прочего и потому, что в указанный период было сильно этноконфессиональное самосознание, а также заметным являлось влияние на этническое самосознание сословной принадлежности. О последнем приходится говорить потому, что после административных реформ 1855 г. сословную группу тептярей начали именовать «новыми башкирами». Именно это обстоятельство скорее всего привело к тому, что при определении родного языка опрашиваемых в ряде губерний Южного Приуралья многие «новые башкиры» (в их составе, кроме тептярей, были и мишари) назвали его «башкирским». Если учесть, что тогда еще сословная принадлежность была значимой, а из-за незавершенности становления татарского национального самосознания понятие «татарский язык» также являлось новым, в условиях, когда на северо-западе Приуралья между башкирами и татарами (особенно, тептярями) этнические и языковые границы реально не существовали, перепись 1897 г. дала искаженную картину этнической принадлежности значительной части татароязычного населения этой зоны. Об этом ученые пишут уже давно (например, Р.Г. Кузеев указывал и число татар, включенных тогда в состав башкир – это 300-350 тыс. тептярей и мишарей). Точно такое же положение наблюдалось и во время переписи 1920 г., ибо ее методика была идентичной.

Можно ли при такой ситуации вслед за г-ном Юлдашбаевым утверждать, что все, кто в 1897 и 1920 г.г. в качестве своего родного языка назвали «башкирский», были башкирами? Нет, нельзя. Кроме прочего и потому, что тогда еще и само существование башкирской нации как самостоятельной этнополитической единицы было под вопросом. Вот, например, что писал Г. Ибрагимов, сам родом из северо-западного Приуралья, о становлении дореволюционной татарской нации: «...до 1917 г. восемь племен (в их числе: мишари, тептяри, касимовские татар, сибирские тюменцы, уфимские алатырцы, астраханские ногайцы, башкиры, казанские татары – Д.И.) в культурно-литературном движении образовывали один коллектив, одно сообщество». А муфтий Р. Фахретдинов даже в 1925 г. под названием «российские мусульмане» татар, мишарей, тептярей и башкир считал одной нацией (миллет). Кроме того, уже в 1880-1890-х годах язык северо-западных башкир и соседних с ними тептярей, по мнению видных тюркологов того времени (А. Безсонова, Н. Катанова и др.), на самом деле был ближе к татарскому языку. Поэтому его квалификация как «башкирского языка» была экстралингвистической – как уже было выше отмечено, это, вероятнее всего, связано с сословной принадлежностью («новые башкиры») большой группы татаро-«башкирского» населения.

Для того, чтобы четче проиллюстрировать высказанную мысль, я хочу привести некоторые статистические данные (они относятся к Белебеевскому, Бирскому и Уфимскому уездам Уфимской губ.):

Демографические показатели по северо-западному Приуралью в 1897-1926 гг. (в тыс. чел.)

1897 г. 1920 г. 1926 г.
Башкир 609,7 524,8 353,5
Татар 77,8 404,3 453,4
Общая численность 687,5 929,1 806,9

Как видим, между 1897-1920 гг. в этой зоне численность башкир уменьшилось на 85 тыс. чел. (на 15 %), а численность татар резко возросла (если считать, включая в их число тептярей и мишарей). Если иметь в виду, что обе эти переписи проводились по сходной методике, получается такой вывод: в 1897 г. численность татар была явно сильно преуменьшена (кстати, такое заключение можно получить и на основе довольно специфической сельскохозяйственной переписи 1912 г.). А в 1920 г., даже при том, что графы «национальность» отдельно не было, из-за того, что национальное самосознание уже упрочилось, многие татары, ранее отнесенные к носителям «башкирского» языка, определили себя татарами. Тогда этот процесс еще не получил завершения из-за особенностей методики самой переписи. Лишь в ходе переписи 1926 г., методически построенной гораздо более правильно, выявилась реальная картина – из приведенных данных очень хорошо видно, откуда тогда татары «вылупились».

Можно задать вопрос: а было ли поглощение башкир татарами? Безусловно, подобное происходило. Но, во-первых, как уже установлено исследователями, это скорее была консолидация этнически близких групп в рамках формирующейся татарской этнонации, во-вторых, масштабы этого процесса были все же не слишком впечатляющими. Это подтверждается приводимыми ниже цифрами, которые показывают реальную, а не искусственно «вздутую» численность башкир:

Численность башкир в XVIII-ХХ в.

Годы Численность (в тыс. чел.)
1762 97,6
1795 210,4
1857 575,6
1897 715,5
1926 714,0*
1939 843,0
1959 989,0
1970 1239,7
1979 1371,5
1989 1449,5

*Уменьшение численности связано с последствиями войн, революции и голода 1921 г.

Из таблицы явствует, что если не считать первых десятилетий ХХ в., которые были неблагоприятны и для татар, численность башкир непрерывно росла. Если бы башкиры сильно «поглощались» татарами, подобное вряд ли наблюдалось. Да и сама динамика численности татар в ХХ в. никак не свидетельствует о таком «поглощении» в сколько-нибудь большом масштабе:

Численность татар в ХХ в.

Годы Численность (в тыс. чел.)
1926 3369,4
1939 4314,0
1959 4967,6
1970 5930,7
1979 6317,5
1989 6920,5

Цифры по татарам однозначно говорят о том, что динамика их численности в ХХ в. росла достаточно медленно, следовательно, трудно согласиться с выводом г-на Юлдашбаева в том, что в советский период в западных районах под влиянием татарских школ происходили процессы ассимиляции башкир татарами. Правда, тут сокращение доли татароязычных башкир наблюдалось. Г-н Юлдашбаев считает, что это происходило из-за постепенного стирания национального самосознания этих башкир. Однако, данное явление можно объяснить и иначе: те татары, которые еще оставались после революции под башкирской «шапкой» (остатки сословного самосознания!), постепенно выходили из-под нее и усваивали общенациональный этноним. Тогда это скорее не ассимиляция, а этническая консолидация. Кстати, даже если в числе такого населения были этнические башкиры – а таковые, конечно, были и есть – это тоже может подпасть под определение консолидации. Почему? Да потому, что многие западные башкиры являются потомками населения Ногайской Орды, бывшей позднезолотоордынским государством, в котором население обладало не только «ногайским» (а это политоним!), но и татарским самосознанием. Даже если в дальнейшим эти группы прошли довольно длительный сословно-башкирский этап, их историческое сознание, являющееся важным элементом этнического самосознания, было достаточно своеобразным и далеко не очевидно башкирским. Об этом в последнее время уже писалось.

Все это показывает, что построения г-на Юлдашбаева по большому счету являются сильно политизированными и преследуют совершенно конкретную цель – защитить во что бы то ни стало башкирскую идентичность, точнее, башкирское великодержавие в Башкортостане. Но вся проблема в том, что достичь этого в России не удастся. Хотя бы потому, что татары больше не хотят быть удобрением для сорняка великодержавия. Тут правящей башкирской этнократии не помогут и стенания по поводу титульности башкир в Башкортостане. Прежде всего потому, что это – наглая ложь. Башкиры еще могли бы претендовать на особый статус в рамках Малой Башкирии. Но когда в 1922 г. большевики насильственно объединили ее с Уфимской губернией, причем не проводя назначенного референдума в татароязычных кантонах, башкиры сразу перестали быть de facto единственным титульным этносом. Татары, к сведению не просвещенных читателей, в «Большом Башкортостане» являются не меньше титульным народом, чем башкиры. Да и русские уже могут из-за давности лет претендовать тут на такой же статус. Поэтому демократический Башкортостан может состояться только как союз трех основных общин – русских, татар и башкир. Некоторые дальновидные башкирские ученые (например, уже покойный профессор Б. Юлдашбаев) это поняли уже довольно давно. Далеко не случайно демократический Татарстан выстраивается как «многонациональный народ», а не как общество, над которым господствует один титульный этнос.

А посему, г-н Юлдашбаев, мой конечный вердикт: зря вы пытаетесь умаслить татар хитроумными ходами. Да, у нас много общего с башкирами. В том числе и в культуре. Да, мы близнецы. Но это никому не дает права не считаться с нами, исключать нас из числа государствообразующих общин Башкортостана. А пока наш язык не объявлен конституционно одним из государственных языков республики, татары будут оставаться второсортными. Так что если правящая элита Башкортостана действительно видит в татарах «близнецов», пусть она сначала докажет это на деле, признав равный статус языка этого народа. Если нет этого, все, что вы говорите, будет восприниматься нашим народом как пустая болтовня. А время болтовни и обмана уже прошло.

И последнее. Любой политик, думающий о будущем демократического Башкортостана, должен для начала предложить решение татарского вопроса в республике. Если он не предлагает такого решения, для нас он перестает существовать как политик. И мы в Татарстане будем работать против таких политиков. Вплоть до разрушения всей политической системы, которую в Башкортостане построили этнократы. Они-то точно не наши близнецы. Мы с теми, кто отстаивает демократию.

Дамир Исхаков, доктор исторических наук,

Руководитель Центра этнологического мониторинга.

Газета «Звезда Поволжья», №46, 10 декабря 2003 г.


© «ТАТАРСКАЯ ГАЗЕТА»
E-mail: irek@moris.ru